Коза-вещунья

Пастух серебряный дворец в серебряное яблоко превратил, яблоко в карман положил, и зашагали они дальше втроем.

Шли да шли, немало прошли, смотрят – впереди золотой дворец стоит, так и сверкает. А в окошке девушка, да такая красавица, какой и во сне не увидишь. Первые две тоже ведь хороши, но против этой куда им!

Позвал и ее пастух с ними вместе идти, из подземного царства дорогу искать, если ей белый свет милее.

– Милей-то милей,– вздохнула девушка,– и дракона постылого глаза б мои не видали, да только догонит он нас и всех погубит.

– Выходи, не бойся,– крикнул ей пастух со двора,– а с драконом-то я управлюсь, даром что у него двадцать одна голова! Двоих убил, этот будет третий.

Не успел договорить, а дракон уж летит, из двадцати одной пасти огонь пышет, за версту вперед все опаляет. Прилетел во дворец, топнул лапищей, так что гул прошел.

– А вы что тут делаете, людишки поганые, кого ищете?

– Кого же, как не тебя! – отвечает пастух да как махнет золотой хворостинкою – головы драконьи все, как одна, прочь покатились.

Обрадовалась пленница, из окошка прыг да пастуху прямо на шею. Не знала, как и благодарить его, клялась, что никогда не забудет и судьбу его на лучшее повернуть поможет, лишь бы только на белый свет выбраться. А пастух и золотой дворец в яблоко золотое скрутил, яблоко в карман положил.

Пошли они теперь вчетвером и до тех пор шли, пока на ту дыру не набрели, которая на белый свет выходит. Дыра-то вот она, круто наверх ведет, а вот как взобраться?

– Экая незадача! – пастух говорит.– И ведь место нашли, не заплутались, а что дальше делать, не ведаю.

Совсем приуныл пастух, стоит, в затылке чешет, так и эдак прикидывает, а придумать ничего не может. Что ж теперь делать-то? Неужто назад ворочаться? Выходит, не видать им родимых краев как своих ушей... Девицы примолкли, дрожат: с ними-то что же будет? Лучше бы уж в тех красивых дворцах оставаться, хоть и с драконами...

Пока они так горевали, думу думали, сверху звук какой-то послышался – вроде бы коза блеет.

– Накажи меня бог, если это не моя коза-вещунья! – крикнул пастух.– Она это, ее голос! Ну, девицы-красавицы, ничего не бойтесь, мы отсюда выберемся!

Подбежал он к самому отверстию, голову задрал и завопил во все горло:

– Э-ге-гей, слышь, коза! Э-ге-гей!

– Бе-е! – отвечает коза.

– Выходит, ты это, моя козочка? Ну так скачи поскорее в село, все дворы обеги, собери все веревки, какие есть, вместе свяжи, один конец к своему хвосту прицепи, а другой в эту дыру опусти и нас вытащи!

– Бе-е! – кричит вниз коза.– Сколько вас?

– Всего четверо,– пастух отвечает.

– А бить меня больше не будешь? – спрашивает коза.

– Не буду, не буду, ты только нас вызволи!

Кинулась коза в село, все дворы обежала, веревки, какие были, вместе связала, прикрутила к хвосту крепко-накрепко, а свободный конец в дыру опустила.

Да, чуть не забыл: девицы-то были себе на уме. Пока коза в село за веревками бегала, они пастуха обступили, наговорили ему слов ласковых, так и эдак улещивали, пока не выманили все три яблока да золотую хворостину в придачу.

Сговорились на том, что первой подымется девушка из медного дворца, второй – из серебряного, третьей – из золотого, а последним пастуха вытащат.

Ох и покряхтела коза, пока трех девиц на белый свет из подземного царства вытащила, даже внизу было слышно. А девицы, на землю выбравшись, переглянулись-перемигнулись и порешили от пастуха-простака отделаться: пусть, мол, коза поднимать его станет, а как до половины подымет, мы веревку обрежем, сами же отсюда подальше уйдем, с яблоками да с хворостиной волшебной.

Как уговорились, так и сделали. Да только не был столь прост бедный пастух, как девицы думали. Решил он, прежде чем на волю выбираться, верность девиц испытать: давно уж казалось ему, что они каверзу какую-то замыслили. Подвязал он к веревке тяжелый камень, коза-вещунья веревку стала тащить, еще и до середины камень не вытащила, как злые девицы веревку и перерезали. Упал камень, раскололся, осколки во все стороны брызнули.

Ох и клял же себя пастух, что девицам неблагодарным поддался, вокруг пальца себя обвести позволил. Покричал он в дыру, позвал козу свою, да только не услышал знакомого блеянья – увели девицы вещунью с собой.

Видно, ничего не остается бедняку пастуху, как опять скитаться идти по чужой подземной земле, а родные края позабыть. Куда деваться бедняге, куда податься, где голову приклонить? «Ладно,– думает пастух,– горевать да слезы лить не мужское дело. Раз уж приходится мне под землей оставаться, проживу свой век весело». И решил он отправиться к феям, за весельем да плясками горе свое позабыть.