Ярты-Гулок в чайхане

Но Ярты решил во что бы то ни стало добить своего противника:

— Ого! — запищал он на всю чайхану. — Змея не любит мяты, а мята растёт у её хаты!

Но Аман уже пришёл в себя и рассмеялся в ответ мальчишке:

— Глупец никогда не оценит чужой мудрости!

Это было уже слишком! Ярты не хотел оставаться в глупцах: последнее слово должно было быть за ним.

«Продавец лука знает цену чеснока!» — хотел он крикнуть в ответ, но вместо крика из его горла раздался лишь жалкий писк, похожий на писк маленького цыплёнка: голос его иссяк, как вода в колодце. Он только открывал рот, но не мог произнести ни слова. Ярты понял, что он слишком много кричал и охрип от крика.

Аман рассмеялся:

— Плохи твои дела, малыш: я вижу, что мои шутки занозили твоё горло!

И рыжий купец громко захохотал, и вслед за ним захохотали его слуги. Бедный Ярты от стыда и горя схватился за свои чёрные косички и горько заплакал. Он был побеждён.

Но в это время из далёкого угла чайханы раздался голос одного из стариков:

— Кто рано торжествует победу, — проигрывает бой!

Сейчас же другой подхватил:

— Не хвали себя сам, пусть другие похвалят!

А третий поддержал:

— Не видя воды, не снимай сапоги!

Не смолчал и отец Ярты-гулока:

— Не смейся, когда сосед в беде, — придёт очередь и тебе!

А толстый чайханщик, давясь от смеха, закончил:

— Чем считать блох на чужой собаке, посчитай дыры на своём халате!

Дехкане так разошлись, что и рта не давали открыть прославленному говоруну. Аман молчал. Купец пришёл в ярость и на чём свет стоит стал бранить своего слугу, посрамившего его при всём народе. Но что случилось, — того не вернёшь; осмеянный острослов закрыл своё лицо шапкой и выбежал из чайханы. Купец бросился было за ним, но дехкане схватили его за полы бархатного халата:

— Стой, богач! — закричали они. — У обманщика борода вспыхнет! Не так ли говорит пословица? Отдай нам сперва обещанные десять монет, а потом можешь бежать на мороз, если тебе жарко у нашего очага.

Купец бросил на глиняный пол чайханы кошелёк с деньгами и убежал вслед за слугой.

Дехкане пересчитали деньги и решили на десять золотых, полученных от купца, прорыть новый арык в ауле, чтобы каждый дехканин мог посадить два-три дерева у своего дувала. Все были очень довольны этим решением и вскоре разошлись по домам.

Пошёл домой и Ярты-гулок со своим старым отцом. В холодном небе сияла полная луна, и от её синего света ещё холоднее становилось на сердце Ярты-гулока. Отец молчал, и Ярты молчал. Он понимал, что отец разгневан.

Так молчали они до самого дома. А придя в кибитку, снял старик своего сына с мохнатой шапки, посадил к себе на ладонь, покачал головой и сказал:

— Ой, Ярты, Ярты! Много ты вспомнил сегодня пословиц и поговорок, а самую главную позабыл: старика украшает мудрость, а юношу — скромность. Завтра же ты пойдёшь и поблагодаришь наших добрых соседей за то, что они выручили тебя из беды и не дали уронить чести аула в глазах надменного гостя.

Так сказал отец, а Ярты ничего не сказал: сказать ему было нечего.