Сестрица Седеф

Было то или не было, давно, когда я качал люльку своей матери, жил один падишах. Трёх сыновей и дочь вырастил тот падишах. Любил он детей больше власти своей. Не нужен ему весь мир, ни на что их не променяет. Для матери сыновья были слаще мёда, а дочь — что сливки к мёду. Только насладиться ими, своим мёдом и сливками, ей не пришлось — умерла. Дворец оделся в траур. И тогда чёрный везир сказал падишаху:

— О мой падишах! Не вечен мрак чёрных дней! Детям нужна добрая мать, чтоб из всех десяти пальцев излучала свет.

Нарядил, разукрасил везир свою чёрную дочь и отдал её за падишаха. Отдать-то отдал, но из какого пальца у неё может заструиться свет, если на всех десяти пальцах дочери черного везира чернота! Аллах, не дай испытать на себе их зло! Раньше она улыбалась даже рабыням, теперь пришло её время, и на каждого она разными уловками и хитростями посадила черное пятно. Больше всех досталось сиротке, хуже всех пришлось сиротке... Стала она чернее чёрного — водой из сорока рек и то не отмоешь. Недаром учат: наговор опасен, как горные стремнины! Осрамила мачеха сиротку даже в глазах родного отца и добилась — падишах прогнал от себя дочь.

Прогнать — прогнал, да разве родные братья и сестра расстанутся? По ночам, склонив друг к другу головы, горевали вместе... Как-то мачеха подкралась к двери и подслушала. Как ворон, набросилась она на них:

— Ах вы, горе на мою голову, опять собрались вместе и сговариваетесь против меня? Постойте, вот я спляшу для вас, чтоб судьба вам улыбнулась!

А были, оказывается, десять пальцев дочери черного везира не просто черными пальцами, могли они творить волшебные дела... И вот рано поутру все три брата превратились в птиц и взлетели ввысь! А их сестрица с черной судьбой не знала, куда деваться от горя. Смотрит на небо, ждет, но ни шума крыльев, ни дыханья братьев. Все птицы вернулись в свои гнезда, а их всё нет. Стал для неё дворец черным подземельем.

«Или я обойду все горы и найду их, или погибну. Что хорошего видела я, родившись на белый свет? Мне ли бояться смерти!» — подумала она и вечером, в непроглядную тьму, отправилась в дорогу. Мало ли шла, много ли шла, по горам, по долинам шла она шесть месяцев и одну осень и добралась до вершины горы. И черных, и белых птиц расспрашивала она о своих братьях, но никто не мог ей ничего ответить. Улетели они друг за другом, не оставив о себе ни памяти, ни перышка, ни словечка. И когда на горы выпал снег, из глаз сестры полились слезы. Горько-горько заплакала она. Да разве услышит и сжалится дочь везира, чтоб счастье её обернулось несчастьем?..

Посмотрела сирота кругом, и что бы вы думали? Три птицы, все три белые, кружатся над её головой! Вскинула она руки, как дерево ветви, но птицы продолжали кружиться, и ни одна из них не подлетела и не села на её ветку.

Колдовство! Превратила их мачеха в таких птиц, что только с заходом солнца, когда кругом всё покрывается мраком, возвращался к ним человеческий облик. Появляется на небе солнце, озаряется земля лучами, расправляют они крылья, улетают ввысь!

К ночи три птицы стали юношами, сестра узнала в них своих братьев. Начали они от радости целовать и обнимать друг друга, а потом стали изливать в слезах все свои горести и печали. Так провели они всю ночь.

А когда рассвело, три брата сказали ей:

- Сестрица, мы устроим себе жилище в местах, где ни птица не пролетит, ни караван не пройдет. По ту сторону горы есть озеро, а посередине озера остров, а на самой середине острова стоит дом, полный аромата сосен и птичьего щебетанья! С рассветом мы возьмем тебя на крылья и умчим на остров. Не бойся, мы не уроним тебя, не думай об этом: наши крылья — крылья братьев, а не руки мачехи!

Так благодарили они свою сестрицу Седеф за верность.

Рано-рано утром три брата, превратившись в трех птиц, соединили свои крылья. Сестра на них, как на ковре, полетела ввысь... Не успела она закрыть и открыть глаза — добрались до острова! А место райское, но сестрица не глянула на деревья, раскинувшие свои ветви, не дотронулась до плодов, сладких как мед... Только братья, взмахнув крыльями, взмыли в небо, вошла она в озеро. Вода его избавляла от болезни, успокаивала горе. Со словами «Чистота, белизна!» сестрица Седеф опустилась в воду. Ни на щеках, ни на лбу следа черноты не осталось! И когда братья-птицы, вернувшись издалека, увидели её белее молока, чище воды, не было конца их радости:

— Сестрица, сестрица, белее белого сестрица! Если Аллах исцелил раны, нанесенные тебе мачехой, он избавит и нас от птичьих перьев, тогда мы всю свою жизнь проведем в этом изумрудном дворце в ликовании!