Разорванное ожерелье

Кочевали два табора по свету: один табор был богатый, а другой – бедный. И полюбил мальчик из бедного табора девочку из богатого табора. И она любила его больше жизни. Вот и решили они пожениться. Заслал паренек сватов в богатую семью. Все как по чести, как полагается у цыган, с древцами пришли сваты в шатер богача. Да только не пустил он их на порог, а древца поломал и выбросил.

– Я для своей дочери хорошего жениха найду, чтобы был он из богатого рода, а таких женихов, как ваш, мне и даром не надо.

Девушка в ногах у отца валялась, все просила пощадить ее, не разлучать с любимым человеком, да не послушал отец, а пуще того рассвирепел, схватил кнут и исхлестал дочь до полусмерти.

– До тех пор бить буду, пока все мысли об этом цыгане из тебя не выбью! – пригрозил он.

Стали девушка с парнем тайком встречаться. Что же делать? И решили они бежать. А как решили, так и сделали.

В одну из темных ночей прокрался парень в богатый табор, украл тройку лучших коней, запряг их, схватил невесту, хлестнул кнутом, и только пыль взвилась. Ускакали они. Не смогли их догнать цыгане. Лютую злобу затаил отец. Имени дочери слышать не хотел.

Так и не примирился с зятем и не пустил его в свой табор, когда пришли они с повинной.

Пришлось им в одиночку кочевать.

А что такое кочевать в одиночку, без табора? Дело это гиблое. Когда все вместе, глядишь, и легче прожить, глядишь, и поможет кто, а одним, да еще беднякам, совсем худо. Один день густо, а другой – пусто! А дело к осени было, холодать стало. Пристроились цыган с цыганкой в деревне. Сняли бедняцкую хату. Денег ни гроша, а жить на что-то надо. Вот и решил цыган верст за двадцать от дома отъехать да счастья попытать. Жену дома оставил, а сам отправился в путь.

Едет он, едет, горькую думу думает: «Как же мы дальше жить будем? Ничего-то у нас нет, ни денег, ни шатра, последняя лошадь еле дышит, да и цыгане к себе не пускают». И вдруг видит он: на лужайке лошади пасутся, а рядом никого нет. «Дай, – думает, – счастья попытаю да лошадку заберу, глядишь, поменяю потом с барышом! На зиму денег хватит».

Сказано – сделано. Стал он подкрадываться к лошадям, и только хотел схватить самого красивого коня, откуда ни возьмись, пастух с ружьем. Пальнул пастух в цыгана и наповал убил его.

Как узнала цыганка, что мужа ее убили, едва жизни не лишилась от горя. Похоронила она его, отрезала свои косы и в гроб к нему положила, а сама и говорит:

– Не печалься, родной ты мой, скоро я к тебе приду!

Каждый день ходила она на могилу мужа, плакала, причитала. Однако не век горе мыкать, и в один прекрасный день перестала она ходить на кладбище.

В тот же день собралась цыганка ложиться спать в своей нищенской избенке. Взглянула она в окно и видит: тень по двору движется, а потом шаги в сенях. Открывается дверь, и на пороге ее муж появляется, такой же молодой и красивый, как прежде.

Затопил он печку, самовар поставил. Попили они чаю и спать ложатся. А наутро просыпается она – снова нет его! С той поры так и повелось: ровно без пяти двенадцать приходил к ней ее муж, а она уже ждала его. Самовар кипел, печка топилась, как обычно.

С некоторых пор заметили соседки, что нищая цыганка, живущая на окраине деревни, совсем с лица спадать стала.

– Что с тобой случилось?

Ты скоро в тень превратишься! – говорили бабы.

– По мужу небось горюешь?

Нельзя же тосковать так долго!

– Не могу я, – отвечает цыганка, – мужа своего забыть. Каждый день я его вижу перед собой, а как ночь наступает, он сам является! Мы с ним чай пьем, разговариваем, ласкает и любит он меня, как прежде.

– Господи, неужто он к тебе ходит? Так он тебя доведет до того, что ты на тот свет отправишься...

Может, тебя к монахине отвести? Она – мудрая женщина, все знает и посоветует, как тебе быть.

– Не хочу я ничего, оставьте меня в покое. Но не унимались соседки и силком потащили цыганку к старухе.

А та ей и говорит:

– Не иначе как твой муж в нечистую силу превратился. Да не печалься, я помогу тебе от нечистой силы избавиться. Ты нарисуй крестики над дверью. Не посмеет нечистая сила через крест переступить.

– Что ты, старая, – испугалась цыганка, – не могу я этого сделать. Как я могу от своего мужа откреститься?

Ведь если он перестанет ходить ко мне, я от тоски умру.

Сказала так цыганка и ушла, а соседка тайком от нее взяла кусок угля и расставила кресты на всех дверях дома цыганки.

Наступает вечер. Уже и полночь миновала, а цыгана все нет и нет. Сидит цыганка, ждет мужа. Самовар уже почти выкипел, печь прогорела. И вдруг словно камень в окно ударил. Разлетелось окно вдребезги, и показалось лицо цыгана, в злобе перекошенное: из глаз искры летят, Волосы дыбом торчат.