Сонная греза волшебных предместий

Маленькая девочка в платочке с самого утра шагала и шагала по городу. Она не знала, куда, собственно, идет, но ни разу не ошиблась улицей, не сбилась ни на одном перекрестке. Ей было хорошо, она напевала на ходу. Однако почему-то чувствовала, что уже не может перестать идти. Почему? Она не могла бы объяснить.

Девочка шла мимо больших желтых домов с белыми наличниками, на крышах которых тонким слоем лежал снег, подернутый ледяной корочкой. На всех перекрестках автомобили и экипажи останавливались и не ехали дальше, пока она не перейдет дорогу. Все и все вокруг были с ней приветливы. Она слышала, как один шофер сказал: «Какая хорошенькая!» Какой-то маленький мальчик все оглядывался и кивал ей, снимая свою меховую шапочку. Взрослые, попадавшиеся навстречу, улыбались ей.

Девочка шла так долго, что добралась уже до предместий. Она думала: «Куда я иду?» И не знала ответа. Она только смутно догадывалась, что идет к кому-то. «Но к кому?» Должно быть, она это знала когда-то, да забыла.

Теперь большие дома встречались реже. Стали попадаться лужайки, а посреди них деревянные домики — желтые, голубые, коричневые, розовые, с верандами и резными столбиками. Ставни у них были расписаны картинками: где танцующие люди, где кораблики, тоже танцующие на волнах. Были и фермы с овощами и курами, и крестьяне приветливо махали девочке из-за заборов.

Но девочка все шла и шла. Скоро никаких домов не стало, только ели да березы: она шла уже по лесу. Там было много земляники и малины. Девочка съела несколько ягод, просто чтобы полакомиться. Странное дело, она совсем не чувствовала голода, хотя шла уже много часов. Может быть, даже не часов, а дней, потому что у нее было ощущение, что она преодолела огромное расстояние то в темноте, то при свете луны без всякого страха и ни разу не сбившись с пути. Между тем дорог было много-много! Поросших мхом или травой или устланных опавшими листьями.

А деревья у нее над головой смыкались поющими сводами.

Птицы провожали ее, одна даже на миг села ей на голову.

И спросила:

— Куда ты идешь, девочка? Кого ты ищешь?

— Не знаю, ничего уже не знаю, — отвечала девочка.

Но вот она вышла к большой реке. По темной воде плыли огромные льдины, они сталкивались и смерзались вместе. Лед смыкался, сковывая реку.

— Как такое может быть? Еще утром я ела землянику, и вот уже зима.

Лес остался позади, и вокруг простирались заснеженные поля. Вдали светились огоньки какой-то деревни. По белеющему в темноте снегу бежали юноши и девушки. Они позвали девочку:

— Идем с нами снег полоть! [3]

Она поняла, что молодежь собирает в кувшины святочный снег. Таков был местный обычай. Девочка подошла. Они приняли ее как свою, и она принялась распевать с ними песни, которых до сих пор не знала. Почему она чувствовала себя так непринужденно в обществе этих юношей и девушек? И тут она увидела, что сама стала взрослой девушкой.

Теперь они пели хором:

«В темном лесе пташку ловлю,

В чистом поле пташку ловлю,

А она сидит под кустом…»

И несли полные кувшины чистого снега.

Они вернулись в деревню, и девушка провела ночь, молясь в какой-то комнатке, увешанной иконами.

Эта ночь была единственной остановкой девушки. На заре она снова пустилась в путь.

— Но куда же я в конце концов приду?

Она не чувствовала ни холода, ни голода, а усталости тем более.

Скоро девушка очутилась в незнакомом городе, где был какой-то большой праздник. Пирующих было столько, что столы и скамьи расставили прямо на улицах. В переполненных тавернах пылал огонь в очагах, поварята крутили вертела. Изо всех булочных выходили люди с коробами свежих булочек, пирогов и пряников. В воздухе носились облака вкуснейших запахов, прежде ртов услаждая носы. Люди поднимали бокалы, приветствуя девушку.

— Мадемуазель! — окликали ее. — Милая барышня, посидите с нами.

Она присела с ними за стол. Но не могла ни есть, ни пить, потому что голода не испытывала.

— Не хотите ли потанцевать? — предложили ей.

Она услышала звуки барабана и аккордеона.

— Вы, может быть, замужем? И дети есть? Вы их с собой не привели?

— Нет, — сказала она. И, опустив глаза, увидела, что на ней длинное глухое платье, а руки натруженные и увядшие.

— Неужели я уже постарела?

И правда, она больше не чувствовала себя такой легкой, как в начале пути, кости иногда ныли, но она поблагодарила за гостеприимство и пошла дальше.

И снова шла и шла полями и лесами. Она пересекала их и пересекала реки по мостам, порой таким хлипким, что они шатались и прогибались до самой воды. Местность стала болотистой, но потребность идти все дальше не ослабевала в ней.