Морской царь и Василиса Премудрая

- Ничего! Ложись-ка спать; утро вечера мудренее.

Уложила его спать, а сама вышла на крылечко, гаркнула-свистнула молодецким посвистом; со всех сторон сбежались плотники-работники: кто место ровняет, кто кирпичи таскает; скоро поставили хрустальный мост, вывели на нем узоры хитрые и разошлись по домам. Поутру рано будит Василиса Премудрая царевича:

- Вставай, царевич! Мост готов, сейчас батюшка смотреть придет.

Встал царевич, взял метлу; стоит себе на мосту — где подметет, где почистит. Похвалил его водяной царь.

- Спасибо, — говорит, — сослужил мне единую службу, сослужи и другую; вот тебе задача: насади к завтрему зеленый сад — большой да ветвистый, в саду бы птицы певчие распевали, на деревьях бы цветы расцветали, груши-яблоки спелые висели.

Идет царевич от водяного, сам слезами заливается. Василиса Премудрая отворила окошечко и спрашивает:

- О чем плачешь, царевич?

- Как же мне не плакать? Велел твой батюшка за единую ночь сад насадить.

- Ничего! Ложись спать; утро вечера мудренее.

Уложила его спать, а сама вышла на крылечко, гаркнула-свистнула молодецким посвистом; со всех сторон сбежались садовники-огородники и насадили зеленый сад, в саду птицы певчие распевают, на деревьях цветы расцветают, груши-яблоки спелые висят. Поутру рано будит Василиса Премудрая царевича:

- Вставай, царевич! Сад готов, батюшка смотреть идет.

Царевич сейчас за метлу да в сад: где дорожку подметет, где веточку поправит. Похвалил его водяной царь:

- Спасибо, царевич! Сослужил ты мне службу верой-правдою; выбирай себе за то невесту из двенадцати моих дочерей. Все они лицо в лицо, волос в волос, платье в платье; угадаешь до трех раз одну и ту же — будет она твоею женою, не угадаешь — велю тебя казнить.

Узнала про то Василиса Премудрая, улучила время и говорит царевичу:

- В первый раз я платком махну, в другой платье поправлю, в третий над моей головой станет муха летать.

Так-то и угадал царевич Василису Премудрую до трех раз. Повенчали их и стали пир пировать.

Водяной царь наготовил много всякого кушанья — сотне человек не съесть! И велит зятю, чтоб все было поедено; коли что останется — худо будет. —

- Батюшка! — просит царевич. — Есть у нас старичок, дозволь и ему закусить с нами.

- Пускай придет!

Сейчас явился Объедало; все приел — еще мало стало. Водяной царь наставил всякого питья сорок бочек и велит зятю, чтоб дочиста было выпито.

- Батюшка! — просит опять царевич. — Есть у нас другой старичок, дозволь и ему выпить про твое здоровье.

- Пускай придет!

Явился Опивало, зараз опростал все сорок бочек — еще опохмелиться просит.

Видит водяной царь, что ничто не берет, приказал истопить для молодых баню чугунную жарко-нажарко; истопили баню чугунную, двадцать сажон дров сожгли, докрасна печь и стены раскалили — за пять верст подойти нельзя.

- Батюшка, — говорит царевич, — дозволь наперед нашему старичку попариться, баню опробовать.

- Пускай попарится!

Пришел в баню Мороз-Трескун: в один угол дунул, в другой дунул — уж сосульки висят. Вслед за ним и молодые в баню сходили, помылись-попарились и домой воротились.

- Уйдем от батюшки водяного царя, — говорит царевичу Василиса Премудрая, — он на тебя больно сердит, не причинил бы зла какого!

- Уйдем, — говорит царевич. Сейчас оседлали коней и поскакали в чистое поле.

Ехали-ехали; много прошло времени.

- Слезь-ка, царевич, с коня да припади ухом к сырой земле, — сказала Василиса Премудрая, — не слыхать ли за нами погони?

Царевич припал ухом к сырой земле: ничего не слышно! Василиса Премудрая сошла сама с доброго коня, прилегла к сырой земле и говорит:

- Ах, царевич! Слышу сильную за нами погоню.

Оборотила она коней колодезем, себя — ковшиком, а царевича — старым старичком. Наехала погоня:

- Эй, старик! Не видал ли добра молодца с красной девицей?

- Видал, родимые! Только давно: они еще в те поры проехали, как я молод был.

Погоня воротилась к водяному царю.

- Нет, — говорит, — ни следов, ни вести, только и видели, что старика возле колодезя, по воде ковшик плавает.

- Что ж вы их не брали? — закричал водяной царь и тут же предал гонцов лютой смерти, а за царевичем и Василисой Премудрой послал другую смену. А тем временем они далеко-далеко уехали.

Услыхала Василиса Премудрая новую погоню; оборотила царевича старым попом, а сама сделалась ветхой церковью: еле стены держатся, кругом мохом обросли. Наехала погоня:

- Эй, старичок! Не видал ли добра молодца с красной девицей?

- Видел, родимые! Только давным-давно; они еще в те поры проехали, как я молод был, эту церковь строил.