Фэт-Фрумос, Золотые Кудри

Фрумосом и задала такой славный пир, что весть о нём разнеслась за тридевять земель.

После свадьбы Ионицэ получил от Иляны все ключи. Стал он теперь полным хозяином всех её покоев. Только от одного подвала не дала ему Иляна ключа. Через несколько дней захотел Ионицэ узнать, что же такое в том подвале. Вот просит он ключ; Иляна даёт ему и тот ключ. Пришёл к подвалу, отпер его Ионицэ и заглянул внутрь, да вдруг слышит, из бочки зычный голос раздаётся, велит открыть дверь пошире. Только Ионицэ успел отворить дверь, сорвались с бочки все обручи один за другим, да как вымахнет оттуда змей, словно гора великая, и прямиком к Иляне-Косынзяне. Подхватил её и унёс за тридевять земель.

Ионицэ давай слёзы проливать, а что толку после пожара да по воду? Теперь сызнова надо искать Иляну-Косынзяну. Опять обул он свои железные постолы, взял стальную клюку и пошёл Куда глаза глядят. Идёт это наш молодец, идёт, остановится и пригорюнится, да ведь сам виноват, пенять не на кого. После долгих мытарств приходит Ионицэ к святой Пятнице и стучится в дверь. Говорит ему святая Пятница:

— Коли ты добрый человек, заходи, коли недобрый, так чтоб духу твоего тут не было, у меня на то псица есть со стальными зубами, всё равно загрызёт тебя.

— Добрый я человек, — отвечал Ионицэ.

Впустила его святая Пятница и потом спросила, что ему надобно. Ионицэ рассказал ей, как и что случилось. Долго смотрела на него святая Пятница, выслушав его рассказ, словно хотела сказать: «За глупой головою и ногам нет покою». Да промолчала, а потом и говорит:

— Ну да ничего, не теряй надежду, на вот лук, со временем он тебе пригодится.

Ионицэ взял этот лук и пустился в путь. Шёл он, шёл по разным землям, дальним сторонам, не приведи бог нам, и добрался до избушки, над ней вороны каркают, кругом волки воют, — край света, да и только.

Заходит туда Ионицэ, а навстречу ему бабка, как есть ведьма — ноги у ней лошадиные, зубы стальные, руки как грабли. Увидала его и спрашивает, зачем это он явился. Так и так, говорит Ионицэ, хочу в работники наняться.

— Что ж, ладно, — говорит старуха. — Мне как раз нужен работник, возьму тебя, только всего и дела — всякий вечер угонять да пригонять кобылу с пастбища.

На том и поладили. А год в те поры был три дня, и прикинул тут Ионицэ, что год — не век. Под вечер велела ему старуха отвести кобылу на пастбище, да строго-настрого наказала хорошенько стеречь её, а не укараулит, так голова долой. Ионицэ сел верхом на кобылу и — на пастбище, однако, не забыл и лук с собой прихватить.

Едет Ионицэ, а навстречу ему птица с перебитой ножкой. Как увидел он её, натянул лук, подстрелить хотел, а птица ему и говорит:

— Не тронь меня, а лучше перевяжи мне ножку, когда-нибудь я тебе пригожусь.

Смиловался Ионицэ над пичужкой, перевязал ей ножку и поехал дальше. Вот приехал он на пастбище, подумал-подумал, да и не стал слезать с кобылы, чтобы не упустить её.

Чудодейная кобыла знай себе пасётся, а Ионицэ дремлет у неё на спине. Потом вдруг ссадила она Ионицэ на камушек, сама же обернулась птицей, полетела в лес вместе с другими птицами и принялась там распевать.

Под утро просыпается Ионицэ, глядь — сидит уж он не на кобыле, а на камушке, и в руке у него уздечка. Начал он плакать, да так жалобно, что даже птицы петь перестали.

Как вдруг явилась перед ним та самая пичужка, которой он ножку перевязывал, и говорит ему:

— Нечего тебе бояться, кобыла сама к тебе придёт.

Приказала тогда пташка всем прочим птицам петь да искать, не сыщется ли среди них залётная птица, — тогда изгнать её и к Ионицэ доставить. Как запели все птицы, так по пенью узналась залётная птица. Немедля изгнали её и к Ионицэ доставили. Увидел он её, стегнул уздечкой по голове и проговорил:

— Эй, бабкина кобыла, не будь ты птицей, а будь по-прежнему кобылой!

Птица обернулась кобылой, Ионицэ сел на неё верхом и вмиг очутился у бабкиного дома.

Видит бабка кобылу, не знает, что и делать от злости, пошла, отстегала её хорошенько и пригрозила, что если она и в другой раз сыщется, то несдобровать ей.

На второй вечер опять Ионицэ гонит кобылу на пастбище, и кто же вдруг ему попадается? Бедняга-заяц с перешибленной лапой. Ионицэ достаёт лук, хочет его подстрелить, а заяц и говорит:

— Не стреляй, лучше перевяжи мне лапу, когда-нибудь я тебе пригожусь.

Ионицэ перевязал ему лапу и отпустил.

Вот прибыл он на пастбище, пустил кобылу на траву, сам верхом сидит, а чтобы не заснуть, положил себе репьёв за ворот. Да что там, сон всякому сладок, одолеет, когда и не ждёшь. Уснул Ионицэ, кобыла оставила его на камушке с уздечкой в руке, сама же обратилась в зайца и устрекнула в лес вместе с другими зайцами.