Фэт-Фрумос, Золотые Кудри
Царь увидел у него кровь на руке — а это Фэт-Фрумос сам поранился, — и дал ему свой платок перевязать руку. А потом, когда миновала опасность, все повернули домой.
По дороге они застигли Фэт-Фрумоса в болоте и опять его вытащили. Только прибыли домой, заболел царь глазами и ослеп. Призывали к нему всех лекарей и всех мудрецов-звездочётов, но никто царю не помог.
Вот однажды пробудился царь от сна и рассказывает, что явился к нему во сне старец и сказал, будто если испить молока дикой красной козы и омыть им глаза, то вернётся к нему зрение.
Услыхали про это два старших зятя и отправились на поиски, а младшего не только не позвали с собой, даже не позволили вместе с ними поехать. Но Фэт-Фрумос кликнул своего коня и поехал на нём во мхи и болота. Отыскал он стадо диких красных коз, подоил их, а на обратном пути надел пастушье платье и зашёл вперёд свояков с полным кувшином молока, только молоко-то было овечье. Свояки его спрашивают:
— Не молоко ли у тебя в кувшине?
А он им и говорит:
— Да.
Прикинулся, будто вовсе не знает их и будто несёт молоко царю, которому приснилось во сне, что вернётся к нему зрение, если омыть глаз козьим молоком.
Свояки попробовали предложить ему денег за молоко. Но пастух им ответил, что молоко непродажное. А если хотят они получить молоко дикой красной козы, то пусть назовутся его рабами, а он им поставит на спину свою печать. Хоть, мол, и не чает с ними встретиться.
Свояки рассудили, что раз они сами цари и царские зятья, то им всё нипочём, потому и позволили поставить себе на спины печать, взяли у него молоко и пошли. А по дороге говорят меж собой:
— Если этот дурень попробует что сказать, мы объявим, что он не в своём уме, и всё равно нам скорее поверят, чем ему.
Вернулись они, значит, к царю, отдали ему молоко, омыл он глава, испил того молока и ничуть ему не помогло. После того приходит к царю меньшая дочь и говорит:
— Батюшка, вот молоко, его добыл мой муж, омой им глаза, прошу тебя.
А царь ей отвечает:
— Какими такими подвигами отличился твой безмозглый муженёк? Можно ли ждать от него проку? Старшие мои зятья и то не смогли ничего сделать, а они вон как выручили меня на войне. Где ему, бездольному, мне помочь? И потом, я же говорил вам, чтобы вы не смели являться ко мне! Как ты дерзнула ослушаться моего приказа?
— Я приму любое наказание, которое ты велишь положить мне, батюшка, только прошу, омой глаза молоком, что тебе посылает твой покорный слуга.
Царь, видя, что дочь так усиленно упрашивает, смягчился и взял то молоко, которое она принесла, а потом омыл им глаза один день, другой и, к великому своему удивлению, почувствовал, что начинает видеть словно сквозь сито. А когда омыл и на третий день, то стал видеть совсем хорошо. После исцеления задал пир всем боярам и царским советникам и по их просьбе позвал и Фэт-Фрумоса и посадил его на конец стола. И вот, когда гости веселились и угощались, поднялся с места Фэт-Фрумос, испросил царского позволенья и сказал:
— Великий государь, могут ли рабы сидеть за столом вместе со своим господином?
— Никак нет, — ответил царь.
— Тогда, если так, и коли ты слывёшь человеком справедливым, яви и мне справедливость и прикажи встать двоим из гостей, что сидят по правую и по левую руку твоего величества, они мои рабы. А если не веришь мне, посмотри сам и увидишь, что на спинах у них печать обозначена.
Услыхали это царские зятья, обмерли со страху и повинились во всём. Сразу велели им выйти из-за стола, и остались они стоять.
А под конец пиршества Фэт-Фрумос вынул платок, который вручил ему царь на поле боя.
— Как это мой платок попал к тебе в руки? — спросил царь. — Я давал его ангелу господню, который нам помог на войне.
— Нет, великий государь, ты мне его дал.
— Ну, если так, значит, ты и помогал нам?
— Да, великий государь.
— Не поверю, — сразу сказал царь, — если ты не покажешься в том самом виде.
Встал он тогда из-за стола, пошёл, надел самое лучшее платье, распустил кудри по плечам и предстал перед царём и перед всеми гостями. Как увидели его гости, сразу повскакали с мест и диву дались: Фэт-Фрумос был таким молодцом и таким красавцем, что на него, как на солнце, во все глаза не взглянешь — ослепит.
Похвалил царь свою дочь за хороший выбор, потом сошёл с царского трона и возвёл на него своего зятя Фэт-Фрумоса. А он первым делом отпустил свояков, и после этого по всему царству пошла великая гульба и славный пир.
Был и я на том пиру, колол вертелом дрова, носил воду решетом, шутки подсыпал ведром. Меня щедро наградили: дали пирожка кусок с воробьиный носок да сто сот тумаков — по вине говорунов.