Фэт-Фрумос — дитя слезинки

Дженар вонзил шпоры в бока коня, и тот понёсся быстрее ветра. Завидев в пустыне Фэт-Фрумоса, Дженар приказал коню:

— Скажи своему братцу, чтобы он забросил хозяина в облака и прискакал ко мне: я буду кормить его орехами и поить сладким молоком.

Конь Дженара заржал и всё передал своему брату, а его брат передал всё Фэт-Фрумосу.

— Скажи своему братцу, — приказал Фэт-Фрумос коню, — чтобы он забросил хозяина в облака, а я буду кормить его горячими угольями и поить жарким пламенем.

Конь Фэт-Фрумоса передал это своему братцу, а тот забросил Дженара в облака. Облака окаменели и превратились в красивый серый замок, а меж двух облаков два голубых, как небо, глаза метали длинные молнии. То были глаза Дженара, сосланного в воздушное царство.

Фэт-Фрумос остановился и посадил девушку на отцовского коня. Ещё день пути, и они прибыли во дворец царя.

Народ считал Фэт-Фрумоса погибшим. Когда разнеслась весть о его возвращении, день оделся в праздничный наряд, а толпа, ожидавшая витязя, шумела, словно пшеница на ветру.

Что же сталось за это время с царевной Иляной?

Как только уехал Фэт-Фрумос, она заперлась в саду за высокими железными стенами и там, лёжа на холодных камнях, положив под голову булыжник, лила чистые, как алмаз, слёзы в стоявшую подле неё золотую купель.

В большом запущенном саду из бесплодного камня, дневного зноя и ночной прохлады родились цветы с жёлтыми лепестками: их мутный блёклый цвет напоминал глаза мертвецов — то были цветы печали.

Глаза царевны Иляны ничего уже не видели: ей только казалось, что в купели, полной слёз, отражается образ любимого. Её глаза, два высохших родника, уже не лили слёз. Кто поглядел бы на её длинные волосы, ниспадающие подобно фалдам золотой мантии на её холодную грудь, на немое страдание, высеченное словно долотом на её лице, тот принял бы её за богиню волн, лежащую как изваяние на надгробной плите.

Но едва она услыхала шум голосов, возвещающий о возвращении Фэт-Фрумоса, лицо её просветлело: она руками зачерпнула слёзы из купели и окропила ими сад. Как по мановению волшебной палочки, пожелтевшие листья сада стали зелёными словно изумруд. Мутные, блёклые цветы стали белыми, как жемчужины, и превратились в цветы ландыша.

Ослепшая, бледная царевна медленно пошла вдоль грядок и нарвала много ландышей, из которых устроила ложе.

Тем временем пришёл Фэт-Фрумос.

Она бросилась ему на шею, онемевшая от счастья, устремив на него свой потухший взор, взяла его за руку и показала купель, наполненную слезами.

Золотой и ясный лик луны засверкал на бездонной синеве неба. Фэт-Фрумос умыл лицо из купели, закутался в мантию, сотканную из лунных лучей, и лёг на ложе из цветов. Царевна легла рядом с ним, и приснилось ей, что матерь божия сняла с небосвода две голубые утренние звёзды и положила их на её лоб.

На второй день она проснулась зрячей.

На третий день венчался царь с дочерью Дженара.

На четвёртый день должны были сыграть свадьбу Фэт-Фрумоса.

Солнечные лучи сошли с неба и рассказали музыкантам, как поют ангелы в честь святых, а волны морские, исходящие из недр земли, рассказали им, как поют феи, когда предсказывают счастье людям. Так музыканты сочинили весёлые пляски и здравицы.

Огненная роза, серебристые лилии, жемчужный ландыш, скромные фиалки и все другие цветы собрались и стали рассказывать каждый на языке своего аромата, каким должен быть наряд невесты. Они поверили свою тайну весёлому мотыльку с голубыми, расписанными золотом крылышками. Мотылёк долго кружил над лицом спящей невесты, и во сне она увидела себя в венчальном наряде. Увидела и улыбнулась — до того она была красива.

Жених надел рубашку, сотканную из лунных лучей, пояс, усыпанный жемчугом, и белую как снег мантию.

И сыграли они свадьбу такую, какую никто ещё на земле не видывал.

И жили они долгие счастливые годы в мире и согласии, а если правду говорят, что для Фэт-Фрумосов время не течёт, то они, быть может, и сейчас живут.