Сказание об Миминаси Хёйчи

Хёйчи‑Сан!

Но слепой, казалось, их не слышал. Всё энергичнее он заставлял свою биву звенеть, греметь и бряцать. Всё более и более яростно он пел песню о великом сражении. Тогда они стали его трясти и кричать прямо в ухо:

— Хёйчи‑Сан! Хёйчи‑Сан! Сейчас же идем с нами домой! Певец вздрогнул и сказал им с укоризной:

— Как вы смеете прерывать меня таким образом перед этими высокородными собравшимися?! Это недопустимо!

В ответ на такие слова, несмотря на необычность происходящего, слуги не смогли удержаться от хохота. Будучи уверенными, что Хёйчи заколдовали и словами ему ничего не докажешь, они схватили его за бока, рывком подняли на ноги и, преодолевая его сопротивление, потащили домой, в храм. Здесь по приказу священника с еще не пришедшего в себя юноши стащили мокрую одежду, переодели в сухое, а затем заставили его выпить сакэ и поесть.

Утром настоятель храма сам пришел в комнату друга и потребовал у того полного объяснения своих странных поступков минувшей ночью. Хёйчи долго колебался. Но, наконец, видя, что его поведение не на шутку огорчило и встревожило доброго священника, он решил прекратить упорствовать в своем молчании и рассказал обо всем, что случилось, начиная с первого визита самурая.

Окончив повествование, Хёйчи замолчал, а священник все думал, качал головой, вздыхал и, наконец, произнес печально:

— Мой бедный, бедный друг, ты в страшной опасности. Как прискорбно, что ты не рассказал мне обо всем раньше! Твое изумительное искусство в музыке и пении действительно привело тебя на порог гибели. Знай же, что ты посещал не дворец, а проводил ночи на кладбище, среди могильников, и пел не перед императорским двором, а перед поминальным камнем Антоку Теннё, где тебя и нашли мои слуги под дождем минувшей ночью. Однажды подчинившись злым духам, ты отдал себя в их власть. Если ты послушаешься их снова, после всего, что уже случилось, они разорвут тебя на кусочки. Они уничтожат тебя рано или поздно в любом случае… Священник опять умолк, потом, словно что-то вспомнив, обратился к юноше:

— Сегодня ночью, к моему большому сожалению, я не смогу остаться с тобой: меня уже позвали исполнить еще одну службу. Но прежде чем мы все уйдем, я попробую тебя защитить от злых духов. Для этого на всем твоем теле необходимо написать слова священных буддийских текстов.

Перед заходом солнца священник и его помощники полностью раздели Хёйчи. Затем они взяли кисточки для каллиграфии и тушью стали писать на его теле тексты священной сутры Ха‑нийа Син Къё — единственной, по мнению служителя Будды, способной отогнать этих злых духов. Иероглифы покрыли грудь и спину юноши, его голову, лицо, шею, руки и ноги. Даже на ладонях и стопах можно было прочесть защитные слова. Когда работа была исполнена, священник дал последние наставления:

— Сегодня вечером, сразу же после нашего ухода, ты должен выйти на террасу, сесть на свое обычное место и ждать. Тебя снова позовут. Но что бы потом ни происходило — не отвечай и не двигайся. Если ты хоть чуть-чуть пошевелишься или издашь малейший звук, тебя разорвут в клочки. Не вздумай впасть в панику и начать звать на помощь, потому что, запомни это, никакая помощь не сможет тебя спасти. Если ты не исполнишь все в точности, как я говорю, смертельная опасность не минует тебя, если исполнишь — она никогда больше не вернется.

После наступления сумерек священник и его помощники ушли, а Хёйчи вышел на террасу и сел там, согласно полученным наставлениям. Он положил биву рядом, на доски пола, а сам принял позу медитации, оставаясь абсолютно неподвижным и стараясь не кашлянуть или громко не вздохнуть. Потекли долгие минуты ожидания.

Наконец со стороны дороги он услышал приближающиеся тяжелые шаги. Они миновали задние ворота, пересекли сад, приблизились к террасе и затихли прямо перед ним.

— Хёйчи! — позвал знакомый низкий хриплый голос. Слепой музыкант затаил дыхание и застыл неподвижно.

— Хёйчи! — свирепо позвал голос снова. Затем еще раз, еще более дико и устрашающе:

— Хёйчи!!!

Юноша оставался безмолвным, как камень. Голос пробормотал:

— Не отвечает… Что-то здесь не так… Посмотрим, где же тот парень…

Хёйчи услышал, как шаги проскрипели по песку двора и поднялись на террасу. Затем постепенно приблизились и остановились совсем рядом. Нависла мертвая тишина, в которой музыкант почувствовал, как удары сердца сотрясают все его тело. А грубый голос продолжал:

— Хм, вот его инструмент. Но от его хозяина я вижу только два уха. Вот почему он не отвечает: у него нет рта, чтобы говорить. От него вообще ничего не осталось, кроме этих ушей.