Молдец Гуун Сээжэ, сын старика Тараяши

В далекие прежние времена жил на свете семидесятитрехлетний старик Таряаша со своей женой и маленьким сыном по имени Гуун Сээжэ.

Однажды утром, сидя за завтраком, говорит старик своей жене:

— Сны мои стали нехорошими, видать, жизнь подходит к концу. Надо бы завершить все земные дела, да не успеваю. Когда я был молодым-неженатым, отец послал меня на другой берег моря расставить силки на зайцев. С тех пор я не удосужился их проверить. Пусть это сделает после моей смерти Гуун Сээжэ.

Через малое время старик Таряаша умер. Поплакали мать с сыном, погоревали и стали вдвоем жить.

Когда Гуун Сээжэ подрос, мать смастерила ему лук из красной березы и стрелы из ивовых прутьев. Стал Гуун Сээжэ на охоту ходить, зверя да птицу на пропитание добывать. Так незаметно и возмужал, настоящим молодцем вырос: лицо багровое, как закат перед ветренной погодой; зубы не уступят в крепости железной копалке, — не мальчик, а мужчина; не охотник, а золото. Стрелял он так метко, что летящих с юга птиц не пропускал на север, а северные не могли пролететь на юг.

Однажды за утренним чаем мать вспомнила:

— Еще в молодые годы твой отец Таряаша был послан твоим дедом расставить силки на другом берегу моря. Отец так и сделал, а вот проверить силки не удосужился. Он завещал довершить начатое тебе. Теперь, сынок, твои руки умеют завязывать торока и впотьмах, а ног сами находят стремена. Настала пора исполнить отцовскую волю.

— Ничего не поделаешь, придется ехать, — только и сказал молодец Гуун Сээжэ. Взял он себе в товарищи да в попутчики соседского парня, и тправились они в путь.

Едут — не останавливаясь, скачут — не сдерживая коней. На исходе девятого дня, на гребне десятого перевала настигли они двух всадников. Один из них скачет на буланом коне, в серебряном седле, в дэгэле из черного шелка, подпоясанном нитяным кушаком, в блестящих сапогах из мягкой кожи. А у другого и конь поплоше, и седло попроще, и одежда победнее.

— Я сын богатого торговца Гэлдэра, зовут меня Гэнэн Эрхэ, — говорит всадник на буланом коне.

— Я его товарищ в пути и друг в испытаниях, зовут меня Шумар, — добавляет другой.

— Далеко ли путь держите? — спрашивает Гуун Сээжэ.

— Едем мы по ту сторону моря, к богатому хану Далаю. Хочу жениться на ханской дочери — красавице Дангир Шара, которую берегут от сглаза за семьюдесятью занавесками — отвечает Гэнэн Эрхэ.

— Наш путь тоже лежит на другой берег, — говорит Гуун Сээжэ. — Еще в дни своей молодости мой покойный отец расставил там силки на зайцев и перед своей кончиной завещал мне их проверить.

— Какую глупость ты говоришь! — рассмеялся Гэнэн Эрхэ. — Если и попалась некогда добыча в ваши силки, то теперь от нее даже праха не осталось — давно ветром разнесло.

Тем временем подъехали они к морю и стали решать, как на другой берег переправиться.

— Нужно сначала пустить стрелу по верху, а потом — по низу, и только тогда пускаться в путь, — говорит Гуун Сээжэ.

— Ты не умнее своего покойного отца, — сказал на это Гэнэн Эрхэ. — Какая польза от стрельбы из лука, если пришло время помериться резвостью да выносливостью коней, а не силою больших пальцев! — ударил он коня кнутом и вскачь заехал в море. Первая же волна едва не сбила его, конь с трудом удержался на плаву. Растеряв все, что было в тороках, изрядно потрепанный морской качкой, еле-еле добрался хвастливый Гэнэн Эрхэ до другого берега. Не сладко пришлось и его попутчику.

Сын старика Таряаши, сметливый Гуун Сээжэ, заметил ему вслед:

— В степи важно направление не терять, а на море — конем управлять. Но и в степи, и на море нужно выбирать самый верный путь.

И поехал он вверх по берегу, пустил стрелу по верху — показала она кратчайший путь, пустил стрелу по низу — показала стрела самое мелкое место. Переправился Гуун Сээжэ без лишних хлопот и товарища за собою провел.

Вышли они на берег, видят — Гэнэн Эрхэ с попутчиком Шумаром одежду сушат, о потерянном снаряжении горюют. Переночевали все вчетвером на месте их привала, а на ранней зорьке отправились дальше.

Вот показался вдали многоярусный белый дворец Далай Баян-хана.

— У здешнего хана правый глаз выпученный, а левый — с прищуром, — заметил Гуун Сээжэ.

— Как ты можешь говорить несусветное про человека, даже не увидав его! — возмутился Гэнэн Эрхэ. — Лучше бы ты прикусил свой длинный язык и не позорил моего будущего тестя, — сказав так, хлестнул своего коня и помчался впереди всех во дворец.

Узнав о его прибытии, хан пригласил сына богатого торговца в высокий светлый дворец, а Гуун Сээжэ вместе с двумя другими спутниками отправил на скотный двор.