Хан-Гужир

А поклялись мы с ним однажды породниться. Дело было на охоте, и, чтобы скрепить договор, мы обменялись дичью, зажаренной на рожне, съев эту дичь в знак будущего родства.

Облачился Хан-Гужир в царские одежды, надел боевые доспехи, взял лук и колчан со стрелами, простился с родителями, сел и поехал прямиком к Гули-хану.

Вышли родители проводить своего сына и увидели только облачко пыли да красную кисточку шапки за девятью горами.

— Едва ли кто-нибудь еще имеет такого сына, как мы! — сказали мать с отцом.

Долго ехал Хан-Гужир. Наконец увидел на краю долины два великолепных дворца. В одном из них жил Гули-хаи, в другом — его дочь. Подъехав ко дворцу красавицы Гонок-гохон-духэ, богатырь слез с коня, привязал его к бронзовому столбу, переступил порог и, поздоровавшись с хозяйкой, сел на почетном месте для гостей.

Гонок-гохон-духэ принялась угощать путника и, желая испытать его прозорливость, подала ему золотую чашу с отравленным питьем. Но прежде чем пригубить чашу, Хан-Гужир опустил в нее мизинец, и когда тот почернел от яда, гость спросил хозяйку:

— Зачем ты меня испытываешь таким жестоким испытанием? Или вздумала посмеяться надо мной? Или не знаешь, что я твой суженый?

Призналась Гонок-гохон-духэ в своем неведенье и дала Хан-Гужиру слово выйти за него замуж.

— Только испроси согласия моего батюшки, — говорит.

Поехал Хан-Гужир к Гули-хану, вошел во дворец и с порога заявил:

— Здорово, батюшка тесть!

— Какой я тебе тесть! — возмутился Гули-хан. — Я тебя знать не знаю! Была нужда выдавать дочь за первого встречного!

— Я не первый встречный, — говорит молодец. — Я сын царя Богдора, и зовут меня Хан-Гужир. Вспомни о клятве своей молодости.

— Что правда, то правда, — отвечает Гули-хан. — Условились мы с твоим отцом породниться, и я сдержу свое слово, отдам за тебя свою дочь Гонок-гохон-духэ. Но сначала победи Тальян-шара-мангатхая, у которого пятьдесят восемь голов. Этот злодей вконец меня разорил, поедая моих подданных и мой скот.

Ничего не оставалось делать Хан-Гужиру, согласился он сразиться с грозным Тальян-шара-мангатхаем. Вышел из дворца, сел на коня и поехал к царевне Гонок-гохон.

— Твой отец Гули-хан не против нашей свадьбы, но сначала просит победить Тальян-шара-мангатхая, у которого — ни много ни мало — пятьдесят восемь голов.

Тогда Гонок-гохон-духэ говорит своему суженому:

— Ты должен знать, что победить Тальян-шара-мангатхая невозможно. Силою он не уступит самым плечистым силачам, в меткости — лучшим стрелкам из лука. Не лучше ли тебе возвратиться домой, чем рисковать жизнью ради меня? Ты везде найдешь себе невесту.

— Подобно тому как женщины не оставляют выкроенное несшитым, так и мужчина не должен отказываться от своего намерения, — сказал Хан-Гужир, простился со своей невестой и отправился на поединок с мангатхаем. По дороге богатырь спрашивает у подданных Гули-хана:

— Откуда является в ваши края Тальян-шара-мангатхай?

— Перед восходом солнца вскипает желтое море, покрывается желтой пеной, и на берег ступает проклятый Тальян-шара-мангатхай, — отвечают подданные.

Тогда Хан-Гужир поехал к желтому морю и спрятался на берегу, ожидая выхода из воды ненасытного чудовища.

Вот взволновалось желтое море, вскипело желтою пеной — и вышел на берег Тальян-шара-мангатхай. Следом за ним выскочила рыжая собака, которая за три версты чует чужого; вылетели беркут и коршун, которые распознают чужого за семь верст.

Идет Тальян-шара-мангатхай, несет на плече топор. Впереди мангатхая бежит его рыжая собака, над головой вьются беркут и коршун. Все пятьдесят восемь голов чудовища заняты делом: одни разговоры разговаривают, другие песни поют, третьи трубки курят, остальные загадывают друг другу загадки.

Вдруг залаяла рыжая собака, почуяв опасность, вьется перед мангатхаем, не дает ему дальше идти. Рассердился мангатхай.

— Я, — говорит, — и без этой дурной собаки проживу! — и разрубил ее пополам.

Только тронулся дальше, как заступили ему путь беркут с коршуном. Пуще прежнего рассердился мангатхай и разрубил пополам обеих птиц. Отправился он дальше без верных своих помощников.

Тут вышел из засады Хан-Гужир, натянул свой тугой лук и говорит:

— Если я счастлив да удачлив, то моя стрела единым махом отсечет все пятьдесят восемь голов Тальян-шара-мангатхая, если незадачлив, то не заденет ни одной из голов, пролетев мимо.

Пропела, просвистела пущенная стрела, отсекла пятьдесят восемь голов — и свалился Тальян-шара-мангатхай замертво.

— Я победил непобедимого, одолел неодолимого! — воскликнул Хан-Гужир. Запалил он огромный костер, сжег, на нем останки мангатхая, а пепел разбросал осиновой лопатой на все четыре стороны.