Рупавати

Сердце матери обливалось кровью. Ночь была темная и тихая, на небе сверкали редкие звезды. В условленный час Мадан подошел к входу во внутренние покои дворца и стал ждать. Замирая от смущения и страха, Рупавати наскоро заколола свои длинные вьющиеся волосы и торопливо набросила на себя свадебные одежды.

В тот полночный час мать отдала дочь Мадану. Она взяла руки Рупавати и вложила их в руки юноши. И не было никаких свидетелей, и не было брахмана, чтобы прочитать положенные мантры. Дворец раджи не звенел ликующими голосами, благословляющими молодую чету. Вместо праздничного веселья сердце матери было исполнено скорби.

— Я отдаю тебе свою единственную дочь, светоч нашего дома, и призываю в свидетели солнце и луну, — сказала Мадану рани. — Мне кажется, будто я вырвала из своей груди сердце и вручила его тебе, будто я собственными руками сломала золотую клетку и отдала тебе любимую птичку, которую я пестовала все эти годы. Доведется ли вам жить среди людей или скитаться в лесу — помни мою просьбу: никогда не причиняй моей дочери горя. Ты стал сейчас ее господином, и от тебя зависит, будет она счастливой или несчастной. В мире нет теперь никого, кроме тебя, кто мог бы позаботиться о ней.

Мать и дочь горько плакали. На деревьях умолкли в печали птицы, а ветер тихо шелестел поникшей листвой.

Под покровом ночной темноты рани послала за лодочником Чайта, который, хотя и был одноглазым, знал свое дело, как никто другой. Получив кошелек с деньгами, он усадил Мадана с Рупавати в лодку и отчалил.

Лодка летела по волнам, искусные гребцы без передышки работали веслами. Так они проплыли тринадцать речных излучин, а когда повернули на четырнадцатую, на востоке поднялось солнце. Тут Чайта направил лодку к берегу и сказал:

— Я вас не знаю, но, кто бы вы ни были, я не могу ослушаться приказа царицы. Она велела высадить вас там, куда мы придем на восходе солнца.

Вокруг не видно было никакого жилья, неспокойные воды реки кишели голодными крокодилами, а из леса доносился рык тигров и рев медведей. Чайта высадил молодую чету на пустынный берег и поплыл назад.

— О лодка, лодка, — запричитала девушка, — ты тоже покидаешь меня! Так передай рани, что ее несчастная дочь оставлена в лесу. Расскажи и отцу, что я брошена здесь на произвол судьбы.

Вскоре лодка скрылась из виду, а Рупавати, словно дикая лань, стала бродить по лесу и со слезами на глазах говорила:

— О лес, поведай моей матери, что ее дочь разорвут здесь дикие звери.

— Не плачь, девушка, — промолвил Мадан. — Что проку печалиться о своей судьбе? Никто не может изменить волю богов. Если змея ужалила в голову и яд проник в мозг, разве поможет лекарь? Мы с тобой наказаны за какие-то наши грехи в прошлых рождениях. Ты — словно священная жертва богам, а я — ничтожество, посмевшее к ней приблизиться. Я — презренный пария, ты для меня священна, как воды Ганги. Обещаю, что я не прикоснусь даже к твоим стопам. Я здесь для того, чтобы набрать тебе лесных плодов, когда ты будешь голодна, чтобы принести воды, когда ты захочешь пить. Я сделаю для тебя ложе из нежных листьев деревьев. Ты — дочь раджи и не привыкла к лишениям. Увы, тебе придется жить в изгнании, и ты не можешь оставаться одна. Как жаль, что спутником твоим будет только раб!

Рупавати выслушала эти слова и снова заплакала:

— Зачем мне таиться перед тобой, о владыка моего сердца? Моя мать отдала меня тебе в жены. Хоть мне и придется жить в лесу, я знаю, что буду находиться под защитой моего мужа. В этом мире у меня нет никого, кроме тебя, и мне никто больше не нужен. Я плачу о том, что из-за моей несчастной судьбы и ты должен теперь жить в изгнании.

Жили-были два брата-рыбака — Кангалия и Джангалия. По утрам и вечерам они приходили к реке с сетями и с плетеными корзинами и ловили рыбу.

Случилось так, что они набрели на молодых изгнанников. У братьев было по три жены, но ни одна из них не родила им ребенка. Старшую из них, жену Кангалии, звали Пунай.

Вернувшись домой, Кангалия закричал:

— Пунай, посмотри, кого я привел!

Пунай вышла из дома и увидела юношу с девушкой, прелестной, как небесная дева или сама богиня счастья.

— Сегодня я закидывал сеть с утра до вечера и ничего не поймал. Но зато я нашел на берегу вот эту маленькую богиню. Возьми ее в дом и позаботься о ней.

Пунай обрадовалась девушке и засыпала ее вопросами:

— Чья ты дочь, дитя мое? Где твой дом и что это за юноша с тобой? — спрашивала она.

— У меня нет ни отца, ни матери, ни брата, — отвечала Рупавати. — Словно листок, подхваченный течением, я следую туда, куда влечет меня судьба.