Надзей, папов унук

Как не в каким чарстви, не в каким государстви, как жив поп, поп удов, и как была у евтаго папа доц яго радная. Ета, братиц ты, как ён бярёг яе, и как ён ни ездить куды у приход, ён завсягды вязець ей гастинцыки: що евта прихожани знаюць, що ёсь у нашаго папа доц и надабиць ей как-нибудь гастинцыка паслаць. И паехав ён у приход — верст за двенадцать дзеревня, ну, ета ён з прицастям паехав, и там ён прицастив цалавека; ну, ладна, и прибярягли яго воцинна харашо. Ну, ён и забыв, щобы гастинца доцки дали, ну, ён и сев з евтим и паехав дамов.

И едзиць ён па дароги, и гариць цалавеццая галава на дароги, и уся згарела, только попил ядин астаетцы. Ён было праехав, патом и уздумав:

- Ще ж я праехав? Видзь цалвеццая галава гариць, дай я вазьму, у карман евтат папялок улажу, связу дамов и пагрябу.

Ну, узял ён у карман яго и усыпав, сев на лошадзь апяць и паехав дамов. Ну, прияжджаиць к двару, и сувстрикаиць яго доцка, з лошадзи знимаиць яго; у яго забалела галава, видна з ветру, и яна спаць яго палажила на пярину. Ну, патом яна уздумала ета:

- Ах, бацюшка ж мой нябось гастинца привёз!

Яна и цап у карман; евтат жи папялок абаратився ларцыкам. Ну, ета яна выхвацила етат ларцык и кажиць:

- Ну, ларцык! Харашо; а ня знаю, как яго атлажиць.

Ну, вот яна выхвацила и лизнула яго и забяреминила. Хто носиць па нядзелям, а яна па цасам; дайшло да таго уремя, що радзиць, и радзила; ну, сийцас патом яго и ахрисцили, нарекли имя Надзей, папов унук.

Патом став росць етат маладзениц; хто расцець па гадам, а ён па цасам; шесць нядзель концылась — на вуличу к рябятам шулугу ганяць пайшов. Вдариць ён па шулуге, шулуга ляциць, тольки звижжить; каму вдариць у нагу — нага проц, каму вдариць у руку — так рука проц, каму у галаву — галава проц. Ета атцы евтих дзяцей и приходзяць к свящельнику етаму, и приходзяць к свящельнику з прозьбай:

- Бацюшка! Ни пущайце свайго унука на вуличу гуляць к ребятам, больна много ён шкоды дзелаець.

Каторый гавориць — майму галаву адарвав, другей гавориць — майму руку адарвав; ни пущайце, гаворюць, бацюшка, как можна.

Ну харашо, мог ён вуздержаць яго до самаго лета; ён вырас парядашнай, и гавориць ён:

- Ну, дзедушка любезнай, що ж мы будзим дзелаць-рабатаць?

Дрянно дзед яго узрадовався и гавориць:

- Доц мая любезная! Слава табе госпадзи! — гавориць. — Дав бог наследницка какога; бог паслав! И какей хлапатнэй! Що я буду з ним дзелаць? Ну, станим рабатаць. Пойдзим, — гавориць, — унуцык мой, ляда вывалим.

- Пойдзим, дзедушка!

И зайшли яны у балота, и выбрали яны места такоя припадобная. Дзед став нацынаць ель валиць, ён (внук) гавориць:

- Дзедушка, ты ня поцынай, меня бласлави.

- Ну, — гавориць дзедушка, — унуцык, бог цябе блаславиць!

Ён сийцас как нацав, как поцав да как став валиць, адна лес трящиць; так сяканець з яднаго бока тапаром, с другого дзерива паляцела. Да двенадцатага цасу ён вывалив палтары дясацины ляда. Дзед кажиць:

- Нужна сечь мельця да жечь.

А ён гавориць:

- Дзедушка, мы и так груддё складзём.

У три дня ета ляда паспела сеяць. Узяли яны з дзедам и пасеяли, да врадзився ж авёс, так етакай авёс нисказанной. Ну, павадзився в евтат авёс мядзведзь. Пасматрев поп, схадимши, ляда — много зъедзина авса. Приходзиць ён дамов, спрашиваиць унук:

- Що, дзедушка, ти какаво наша ляда?

- Дрянно, унуцык, харашо, тольки ж повадзилась какая-то дзикая лошадзь, дрянно ись и многа зъяну здзелала.

- Как так, дзедушка, скольки трудився я, а яна, евтакая шельма, скольки зъяну надзелала! Пайду пакаравулю. Пайщи-тка мне кольки ни на ёсь пяноцки.

Сев ён, звив аброць, паабедав, в лес пайшов. Приходзиць ён в ляда, и вдивився ён, удал добрай моладзиц:

- Ах, бог мой, кольки шкоды здзелала, цирпець нивазможна! — и сев ён сиред ляда на пни. Ну, и сидзиць: патом сийцас мядзведзь идзиць з лесу, и пряма у авёс, и взнявся и паёнс авёс смуниць. Ён, добрай моладзиц, и вдивився:

- Що ж евта за дива, я евтаких лашадзей не видывав; що б ета за аказия такая, как яна авёс кастиць.

Ета падходзиць ён — мядзведзь — к няму близка, к самому ка пню. Мядзведзь етага и ни внываиць, що цалавек стаиць; ён думаиць, що ета пень стаиць, и падходзиць к няму близка. Ён сийцас са пня, и цап яго за вуши, и схватив; ета схватив и притиснув к зямли яго. Мядзведзь думаиць: що такей, и хацев паправитца; ну вуж позна ён яму и папясца ня дав, узяв яго етай аброттю забратав и дамов повёв. И вёв ён яго дамов, мядзвездь какоя дзерива захвациць — з корним вароциць. Ну, и привёв ён яго дамов, привязав сиред двара к сталбу и приходзиць у вызбу.

- Ну ты, госпадзи, — гавориць, — какая лошадзь, дзедушка, разъелась!