Суд божий над епископом

Были и лето и осень дождливы;

Были потоплены пажити, нивы;

Хлеб на полях не созрел и пропал;

Сделался голод; народ умирал.

Но у епископа милостью неба

Полны амбары огромные хлеба;

Жито сберег прошлогоднее он:

Был осторожен епископ Гаттон.

Рвутся толпой и голодный и нищий

В двери епископа, требуя пищи;

Скуп и жесток был епископ Гаттон;

Общей бедою не тронулся он.

Слушать их вопли ему надоело;

Вдруг он решился на страшное дело:

Бедных из ближних и дальних сторон,

Слышно, скликает епископ Гаттон.

"Дожили мы до нежданного чуда:

Вынул епископ добро из-под спуда;

Бедных к себе на пирушку зовет", -

Так говорил изумленный народ.

К сроку собралися званые гости,

Бледные, чахлые, кожа да кости;

Старый огромный сарай отворен:

В нем угостит их епископ Гаттон

Вот уж столпились под кровлей сарая

Все пришельцы из окружного края:

Как же их принял епископ Гаттон?

Был им сарай и с гостями сожжен.

Глядя епископ на пепел пожарный,

Думает: будут мне все благодарны;

Разом избавил я шуткой моей

Край наш голодный от жадных мышей.

В замок епископ к себе возвратился,

Ужинать сел, пировал, веселился,

Спал как невинный и снов не видал...

Правда! но боле с тех пор он не спал.

Утром он входит в покой, где висели

Предков портреты, и видит, что съели

Мыши его живописный потрет,

Так, что холстины и признака нет.

Он обомлел; он от страха чуть дышит:

Вдруг он чудесную ведомость слышит:

"Наша округа мышами полна,

В житницах съеден весь хлеб до зерна".

Вот и другое в ушах загремело:

"Бог на тебя за вчерашнее дело!

Крепкий твой замок, епископ Гаттон,

Мыши со всех осаждают сторон".

Ход был до Рейна от замка подземный,

В страхе епископ дорогою темной

К берегу выйти из замка спешит:

В Реинской башне спасусь", - говорит.

Башня из реинских волн поднималась;

Издали острым утесом казалась,

Грозно из пены торчащим, она;

Стены кругом ограждала волна.

В легкую лодку епископ садится;

К башне причалил, дверь запер и мчится

Вверх по гранитным крутым ступеням;

В страхе один затворился он там.

Стены из стали казалися слиты,

Были решетками окна забиты,

Ставни чугунные, каменный свод,

Дверью железною запертый вход.

Узник не знает, куда приютиться;

На пол, зажмурив глаза, он ложится:

Вдруг он испуган стенаньем глухим:

Вспыхнули ярко два глаза над ним.

Смотрит он: кошка сидит и мяучит;

Голос тот грешника давит и мучит;

Мечется кошка; Невесело ей:

Чует она приближенье мышей.

Пал на колени епископ и криком

Бога зовет в исступлении диком.

Воет преступник: а мыши плывут:

Ближе и ближе: доплыли: ползут:

Вот уж ему в расстоянии близком

Слышно, как лезут с роптаньем и писком;

Слышно, как стену их лапки скребут;

Слышно, как камень их зубы грызут.

Вдруг ворвались неизбежные звери

Сыплются градом сквозь окна, сквозь двери,

Спереди, сзади, с боков, с высоты:

Что тут, епископ, почувствовал ты?

Зубы об камни они навострили,

Грешнику в кости их жадно впустили,

Весь по суставам раздернут был он:

Так был наказан епископ Гаттон.