Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

- Да не галдите вы! Пусть один говорит. Кто там у вас упал?

- Тирле упал! Тирле! Он влез на спину Дирле, а Пирле толкнул Дирле, и Тирле упал.

- Постойте-ка, я что-то ничего не пойму: тирле-дирле, дирле-тирле! Позовите-ка мне белку Сирле. Это ваша мама, что ли?

- Конечно, это наша мама! Только ее нет, она ушла, а Тирле упал. Его змея укусит, его ястреб заклюет, его куница съест. Мама! Мама! Иди сюда!

- Ну, вот что, - сказал Нильс, - забирайтесь-ка поглубже в дупло, пока вас и вправду куница не съела, и сидите тихонько. А я полезу вниз, поищу вашего Мирле - или как его там зовут!

- Тирле! Тирле! Его зовут Тирле!

- Ну Тирле так Тирле, - сказал Нильс и осторожно стал спускаться.

6

Нильс искал бедного Тирле недолго. Он направился прямо к кустам, откуда раньше слышался писк.

- Тирле, Тирле! Где ты? - кричал он, раздвигая густые ветки.

Из глубины кустарника в ответ ему кто-то тихонько пискнул.

- Ага, вот ты где! - сказал Нильс и смело полез вперед, ломая по дороге сухие стебли и сучки.

В самой гуще кустарника он увидел серый комочек шерсти с реденьким, как метелочка, хвостиком. Это был Тирле. Он сидел на тоненькой веточке, вцепившись в нее всеми четырьмя лапками, и так дрожал со страху, что ветка раскачивалась под ним, точно от сильного ветра.

Нильс поймал кончик ветки и, как на канате, подтянул к себе Тирле.

- Перебирайся ко мне на плечи, - скомандовал Нильс.

- Я боюсь! Я упаду! - пропищал Тирле.

- Да ты уже упал, больше падать некуда! Лезь скорее! Тирле осторожно оторвал от ветки одну лапу и вцепился в плечо Нильса. Потом он вцепился в пего второй лапой и наконец весь, вместе с трясущимся хвостом, перебрался на спину к Нильсу.

- Держись покрепче! Только когтями не очень-то впивайся, - сказал Нильс и, сгибаясь под своей ношей, медленно побрел в обратный путь. - Ну и тяжелый же ты! - вздохнул он, выбравшись из чащи кустарника.

Он остановился, чтобы немного передохнуть, как вдруг знакомый скрипучий голос затрещал прямо у него над головой:

- А вот и я! Вот и я!

Это была длиннохвостая сорока.

- Что это у вас на спине? Очень интересно, что это вы несете? - стрекотала сорока.

Нильс ничего не ответил и молча направился к сосне. Но не успел он сделать и трех шагов, как сорока пронзительно закричала, затрещала, захлопала крыльями.

- Разбой среди бела дня! У белки Сирле похитили бельчонка! Разбой среди бела дня! Несчастная мать! Несчастная мать!

- Никто меня не похищал - я сам упал! - пискнул Тирле.

Однако сорока и слушать ничего не хотела.

- Несчастная мать! Несчастная мать! - твердила она. А потом сорвалась с ветки и стремительно полетела в глубь леса, выкрикивая на лету все одно и то же:

- Разбой среди бела дня! У белки Сирле украли бельчонка! У белки Сирле украли бельчонка!

- Вот пустомеля! - сказал Нильс и полез на сосну.

7

Нильс был уже на полпути, как вдруг услышал какой-то глухой шум.

Шум приближался, становился все громче, и скоро весь воздух наполнился птичьим криком и хлопаньем тысячи крыльев.

Со всех сторон к сосне слетались встревоженные птицы, а между ними взад и вперед сновала длиннохвостая сорока и громче всех кричала:

- Я сама его видела! Своими глазами видела! Этот разбойник Нильс унес бельчонка! Ищите вора! Ловите его! Держите его!

- Ой, я боюсь! - прошептал Тирле. - Они тебя заклюют, а я опять упаду!

- Ничего не будет, они нас даже не увидят, - храбро сказал Нильс. А сам подумал: "А ведь и верно - заклюют!"

Но все обошлось благополучно.

Под прикрытием веток Нильс с Тирле на спине добрался наконец до беличьего гнезда.

На краю дупла сидела белка Сирле и хвостом вытирала слезы.

А над ней кружилась сорока и без умолку трещала:

- Несчастная мать! Несчастная мать!

- Получайте вашего сына, - тяжело пыхтя, сказал Нильс и, точно куль муки, сбросил Тирле в отверстие дупла.

Увидев Нильса, сорока замолчала на минуту, а потом решительно тряхнула головой и застрекотала еще громче:

- Счастливая мать! Счастливая мать! Бельчонок спасен! Храбрый Нильс спас бельчонка! Да здравствует Нильс!

А счастливая мать обняла Тирле всеми четырьмя лапами, нежно гладила его пушистым хвостом и тихонько посвистывала от радости.

И вдруг она повернулась к сороке.

- Постой-ка, - сказала она, - кто же это говорил, что Нильс украл Тирле?

- Никто не говорил! Никто не говорил! -