Клятва Леокадии

Валер сидел за столом, но как он изменился, как смело смотрел он ей в глаза!

Она не очень-то соображала, что делала, когда подавала ему блюда и ставила перед ним графин с водой. Больше всего она боялась, чтобы он не заметил, как дрожат у нее руки, и не угадал бы смятение ее души. На этот раз у нее не хватило мужества подвергнуть его испытанию. Можно себе представить, как бы она страдала, если б он, к несчастью, вдруг поддался соблазну.

Этот малый, казалось, обладал всеми достоинствами. Нельзя же было в самом деле поставить ему в упрек невинную привычку касаться пальцем воды в стакане, произнося при этом нечто вроде молитвы, и пить с полузакрытыми глазами, будто колодезная вода в трактире "Три гроша" обладала необыкновенно приятным вкусом.

Вечером, убирая посуду, Леокадия составила вместе пустые стаканы со всех столов. На кухне она заметила на дне одного из стаканов капли красного вина, хотя весь вечер всем гостям подавала только белое вино. Но у нее было достаточно иных забот, чтобы задуматься над этим.

Валер объявил о своем намерении провести два-три дня в трактире - он хочет отдохнуть от трудов,- мило ей улыбнулся и, удаляясь на покой, шепнул на ухо, что она самая очаровательная девушка на свете.

Последующие дни все решили. Путешественник перестал говорить об отъезде. Он покорил сердце мамаши Турлуру, помогая ей чистить овощи. И один лишь трактирщик весьма сдержанно высказывался о посетителе, который упорно не желал спуститься в винный погребок. "Странное дело! - говорил он своим друзьям.- Как хотите, но не похоже, что этот парень пьет одну только воду. После обеда у него лицо красное, как будто он осушил два-три стаканчика старого вина. А Леокадия клянется, что он еще ни разу не заказал ни одной бутылки, ни одной рюмки спиртного".

Наконец Валер сделал Леокадии предложение, и свадьба была назначена на ближайшие дни.

Приготовления были грандиозные. Мамаша Турлуру целую неделю потрошила птицу, пекла пироги и торты, варила подливки. Папаша Турлуру счел своим долгом произвести генеральный смотр своего погребка, но обещание по поводу деревянных лошадок сдержал.

Леокадия была поглощена мечтами о будущем и заботами о подвенечном платье. Жених совершал прогулки верхом, умел, когда требовалось, оказать людям услугу, был полон внимания к своей невесте. Он полюбился всей деревне. Парни поначалу на него косились, но потом вполне одобрили выбор девицы Турлуру.

В день свадьбы у трактира выстроился свадебный поезд. В зале народ толпился с утра. Две служанки, нанятые на этот день, едва успевали всех обслуживать.

Когда Леокадия, такая прелестная в своем белом платье, вышла к гостям, ее встретили возгласами восхищения. Сердце Валера трепетало от радости.

- Вы мне разрешите, милая Леокадия, выпить перед дорогой немножко воды? спросил он свою невесту, когда свадебный поезд собирался тронуться в путь.

В этой скромной просьбе Леокадии почудился залог будущего счастья. Она с умилением наблюдала, как ее жених наполнил большой стакан, по привычке обмакнул палец в воду и с наслаждением выпил ее.

Наконец, свадебный поезд двинулся. Невесту, как того требовал обычай, вел под руку отец, а мамаша Турлуру уцепилась за локоть своего будущего зятя.

В ратуше их встретил бургомистр. В парадном зале он обратился к новобрачным с речью, в которой превозносил Любовь и Трактирный Промысел, а затем соединил влюбленных узами брака. После того как жених и невеста произнесли по очереди "да", они поцеловались.

Леокадия едва не отшатнулась от Валера - от него вовсю несло сливянкой. Как это могло случиться? Ее муж с утра пил только воду, в этом она была уверена, однако запах спиртного чувствовался так ясно...

Смущенная и расстроенная, Леокадия дала повести себя в церковь, выслушала там еще одну речь, нашла в себе силы еще раз сказать "да" священнику, но в ту минуту, когда Валер, надевая ей на палец обручальное кольцо, снова обдал ее винным духом, она упала в обморок.

Около нее захлопотали, стараясь привести в чувство, и отнесли ее в трактир.

Происшествие вызвало неописуемое волнение приглашенных. Все заключили, что причиной обморока послужила чрезмерная радость и утомление Леокадии, и было решено, что лучше всего оставить новобрачных наедине.

Валер, ни о чем не догадываясь, старался помочь своей молодой жене и радовался, что она понемногу приходит в себя. Как же он был ошеломлен, когда Леокадия, открыв глаза, взглянула на него едва ли не с отвращением и, поспешно поднявшись, убежала в свою девичью комнатку.

Пришлось мамаше Турлуру пойти за дочерью, чтобы уговорить ее выйти к столу.