Крылатые шлемы

"Нет, -- ответил Алло, засовывая деревянную тарелку обратно в мешок. -- Это сигнал нам с вами. Ваша судьба решена. Идемте". Мы пошли. В стране пиктов надо подчиняться своему проводнику. Этот дымок, будь он неладен, поднимался откуда-то с восточного побережья. Забравшись на последний холм милях в трех-четырех от берега, мы увидели восточное море. У берега, свернув паруса и отбросив сходни, стояла на якоре небольшая парусная галера, какие строят в Северной Галлии, а у подножья холма, в небольшой ложбине, держа под уздцы пони, одиноко сидел Максим, император Британии! На нем был охотничий костюм, в руке хлыст. Я узнал его по осанке и сказал Пертинаксу, кто это. "Ты совсем сошел с ума! -- воскликнул Пертинакс. -- Солнце ослепило твои глаза!" Максим не шевельнулся, пока мы не подъехали. Он осмотрел меня с головы до ног. "Опять голодный? -- спросил он. -- Похоже, моя судьба -- кормить тебя при каждой встрече. Здесь у меня еда. Алло приготовит ее". "Нет, -- ответил старик. -- Вождь на своей земле не нуждается в приказаниях странствующих императоров. Я накормлю своих детей, не спрашивая твоего разрешения". "Я был не прав, -- признался Пертинакс. -- Мы все здесь сошли с ума. Говори же, о император!" Максим улыбнулся своей ужасной, сквозь сжатые губы, улыбкой, но я не испугался; ведь человека, прослужившего два года на Стене, одной улыбкой уже не испугать. "Я был вынужден, -- начал Максим, -- сократить число гарнизонов в Британии, потому что мне нужны войска в Галлии. Сейчас я пришел забрать часть войск со Стены". "Ты, наверное, шутишь, -- сказал Пертинакс. -- Мы же последние отбросы империи. Я бы скорее доверился закоренелым преступникам". "Правда? -- серьезно спросил Максим. -- Но это ведь только временно, пока я не завоюю Галлию. Всегда приходится ставить на кон либо жизнь, либо душу, либо душевный покой, либо еще какую-нибудь мелочь. Говорят, Парнезий, -- он обратился ко мне, -- пикты тебя любят". "Он -- единственный из твоих офицеров, кто нас понимает", -- ответил Алло и произнес длинную речь о наших добродетелях. Размалеванный старик ораторствовал словно Цицерон [*41]. Из его слов выходило, что мы с Пертинаксом само совершенство. Максим не сводил глаз с наших лиц. "Хватит, -- оборвал он. -- Я слышал, что Алло думает о вас. Теперь я хочу знать ваше мнение о пиктах". Я рассказал ему все, что знал, и Пертинакс вторил мне. Пикты не сделают ничего дурного, если понять их трудности. Больше всего сердило их то, что мы сжигаем их вереск. Дважды в год весь гарнизон выходил в поле и торжественно выжигал вереск на десять миль к Северу. Наш генерал Рутилианус называл это расчисткой территории. Пикты отходили еще дальше, и получалось, что летом мы просто уничтожали нектар -- пищу пчел, а весной -- корм для овец. "Верно, все верно, -- подтвердил Алло. -- Как же нам варить наш чудесный напиток, вересковый мед, если вы уничтожаете нектар?" Разговор продолжался долго. Из вопросов Максима было ясно, что он хорошо знал пиктов и много думал о них. Наконец он спросил: "Что ты посоветуешь сделать, чтобы сохранить мир на Севере, пока я буду завоевывать Галлию?" "Оставить пиктов в покое, -- ответил я. -- Немедленно прекратить выжигание вереска и время от времени посылать им баржу-другую зерна". "И распределять зерно должны сами пикты, а не наши жулики-интенданты", -- добавил Пертинакс. "И пусть приходят в больницу, когда они в этом нуждаются", -- продолжил я. "Да они скорее умрут, чем придут к нам в больницу, это уж точно", -- воскликнул Максим. "Вовсе нет, если этим займется Парнезий, -- возразил Алло. -- В двадцати милях от Стены немало можно насчитать людей, покусанных волком или помятых медведем. Но пусть Парнезий остается с ними в больнице, а то одни пикты обезумеют от страха". "Понятно, -- произнес Максим. -- Как и все на свете, успех дела зависит нередко только от одного человека. Я думаю, Парнезий, ты и есть тот человек". "Мы с Пертинаксом -- одно целое", -- сказал я. "Пусть так, если дело будет сделано. Послушай, Алло, ты знаешь, я не желаю твоему народу зла. Оставь нас одних поговорить", -- попросил Максим. "Зачем? -- усмехнулся Алло. -- Мой народ -- зерно меж двух жерновов, и я должен знать, что хочет один из них. Юноши сказали правду, но они знают не все Я же, вождь, скажу остальное. Меня беспокоят пришельцы с Севера". Алло весь сжался, как заяц в вереске, и посмотрел по сторонам. "Меня тоже, -- сказал Максим. -- Иначе я не был бы здесь". "Слушай! -- воскликнул Алло. -- Много лет назад Крылатые Шлемы приплыли к нашим берегам со словами: "Рим на краю пропасти!