Крылатые шлемы

-- Ты продал нам слишком много хороших лошадей, чтобы вот так взять и отправить тебя обратно к твоим друзьям. Мы, пожалуй, тебя свяжем и не отпустим, хотя ты и посол". "Да, это будет лучше всего", -- согласился Алло, протягивая нам поводья. Мы связали его, но не сильно, ведь он был старик. "Возможно, теперь Крылатые Шлемы придут тебя искать и мы выгадаем еще немного времени. Посмотри, как привычка тянуть время пристает к человеку!" -- сказал Пертинакс, завязывая узел. "Ты не прав, -- ответил я. -- Время может помочь. Если Максим писал письмо уже будучи под стражей, значит, корабль с письмом послал Феодосий. А если Феодосий послал корабль, он может послать и солдат". "Но чем это поможет нам? -- спросил Пертинакс. -- Мы служим Максиму, не Феодосию. Даже если боги совершат чудо и Феодосий пришлет сюда с юга помощь и спасет Стену, мы с тобой можем рассчитывать лишь на одно: получить ту же смерть, что досталась Максиму". "Кто бы из императоров ни умирал, и кто бы кого ни убивал, наше с тобой дело -- защищать Стену", -- сказал я. "Такие слова подошли бы твоему брату-философу, -- молвил Пертинакс. -- Я же, как человек, потерявший всякую надежду, не буду говорить напыщенные и глупые фразы. Поднимай солдат!" Мы подняли все легионы с одного конца Стены до другого, объявили офицерам, что до нас дошел слух о смерти Максима и что теперь могут нагрянуть Крылатые Шлемы. Но мы уверены, что даже если слух окажется верным, Феодосий во имя Британии пошлет нам помощь. Поэтому мы должны стоять насмерть... Да, друзья мои, когда наблюдаешь, как люди воспринимают дурные вести, порой видишь самое неожиданное. Сильные часто размякают и превращаются в слабых, а слабые поднимаются и словно черпают силы у богов. Так было и с нами. За прошедшие годы Пертинаксу все же удалось, где шуткой, где обходительностью, а где настойчивостью, вложить мужество в сердца наших поредевших когорт и обучить их воинскому искусству. Это удалось ему лучше, чем я считал вообще возможным. Даже когорта ливийцев -- Третья -- стояла в своих выпуклых кирасах и не роптала. Через три дня пришли семь вождей и старейшин Крылатых Шлемов. Среди них был и тот высокий юноша, Амал, которого я встретил на берегу, он улыбнулся, увидев на мне ожерелье. Мы оказали пришедшим радушный прием, ведь они были послами, потом показали им Алло, живого и невредимого, но связанного. Они считали, что его уже нет в живых, и я почувствовал, что даже если бы мы его убили, Крылатые Шлемы не стали бы волноваться по этому поводу. Алло почувствовал это тоже и разволновался. Затем, пройдя в центральную башню Гунно, мы приступили к переговорам. Они говорили, что Рим гибнет и что мы должны присоединяться к ним. Мне они обещали отдать всю Южную Британию, собрав сначала с нее дань. "Терпение, -- ответил я. -- Стена еще стоит. Дайте мне доказательство, что мой генерал мертв". "Нет, -- ответил один из старейшин, -- это ты докажи, что он жив". Другой тут же добавил с хитрой усмешкой: "А что ты нам дашь, если мы прочтем тебе его последние слова?" "Не будем торговаться, как купцы на базаре! -- воскликнул Амал. -- Кроме того, этому человеку я обязан жизнью. Вот тебе доказательство!" И он бросил мне письмо с такой знакомой печатью Максима. "Мы взяли его на корабле, который потопили, -- продолжал Амал. -- Читать я не могу, но тут есть по крайней мере один знак, который говорит сам за себя". Он указал на темное пятно на конверте, и я с тяжелым сердцем понял, что это кровь доблестного Максима. "Читай! -- воскликнул Амал. -- Читай, а потом скажи нам, чьи же вы слуги!" Просмотрев письмо, Пертинакс мягко сказал: "Я прочту его все. Слушайте же, варвары!" И он прочел письмо, которое я с тех пор ношу вот здесь, у сердца. Парнезий вытащил из-за пазухи сложенный и покрытый пятнами кусок пергамента и глухим голосом начал читать: -- "Парнезию и Пертинаксу, достойнейшим Капитанам Стены, шлет Максим, некогда император Галлии и Британии, ныне же узник, ждущий смерти в лагере Феодосия, свое предсмертное здравствуй и прощай!" "Достаточно, -- сказал молодой Амал. -- Вот вам ваше доказательство. Теперь вы должны идти с нами". Пертинакс бросил на него долгий, молчаливый взгляд, и юноша весь вспыхнул, как девушка. А Пертинакс продолжал читать: -- "При жизни я с легким чувством нес людям зло, но оно обращалось лишь против тех, кто желал зла мне, и если я когда-либо причинил зло вам, то я раскаиваюсь и прошу вашего прощения. Три мула, на которых я пытался ехать, разорвали меня на части, как и предсказывал твой отец, Парнезий. В двух шагах от палатки меня ждет обнаженный меч, чтобы предать меня той же смерти, какой я предал Грациана.