Крылатые шлемы

1. Центурион тридцатого После уроков Дана оставили учить латинский язык, и Юна отправилась к опушке дальнего леса одна. Там в дупле старого березового пня была спрятана большая рогатка Дана и отлитые Хобденом пульки. Рядом возвышался холм Пука и извивался ручей, бегущий к кузнице, где стоял дом Хобдена. Юна достала из тайника рогатку, вложила в нее пульку и выстрелила в сторону таинственно шумящего леса. Тотчас за кустами послышалось какое-то бормотание, и оттуда вышел юноша в медных, сверкающих на солнце доспехах, со щитом и копьем в руке. Больше всего Юну поразил громадный медный шлем с конским хвостом, хвост развевался по ветру. -- Ты не заметила, кто это стрелял? -- воскликнул незнакомец, увидев Юну. -- У меня что-то просвистело над самым ухом. -- Это я, -- ответила Юна. -- Я очень прошу извинить меня. -- Разве Фавн [*31] не предупредил тебя о моем приходе? -- Юноша улыбнулся. -- Ты имеешь в виду Пака? Он ничего не говорил. А ты кто? Незнакомец широко улыбнулся, показав ряд белоснежных зубов. У него было загорелое лицо и темные глаза, а густые черные брови сливались в одну линию над орлиным носом. -- Меня зовут Парнезием. Я центурион [*32] Седьмой когорты Тридцатого легиона. Так это ты выстрелила пулькой? -- Я. Вот из этой рогатки. -- Уж я-то должен кое-что понимать в метательных устройствах. Ну-ка покажи! Он оттянул резинку и отпустил ее, больно ударив себя по большому пальцу. -- Каждый привыкает к своему оружию, -- серьезно сказал он, возвращая рогатку. -- С большими машинами у меня получается лучше. А эта игрушка хоть и забавная, против волка она ничто. Вы разве не боитесь волков? -- А их здесь давно нет, -- ответила Юна. -- Мы разводим фазанов. Ты знаешь фазанов? -- Конечно. -- Юноша снова улыбнулся. -- Большие, расфуфыренные. Совсем как некоторые римляне. -- Но ты ведь и сам римлянин, да? -- И да и нет. Я один из тех многих, кто видел Рим только на картинках. Мои деды и прадеды жили на острове Вектисе. В ясную погоду он хорошо виден прямо отсюда. -- Ты говоришь об острове Уайт? Это он хорошо виден перед дождем. -- Очень может быть. Наша вилла находилась на южном конце острова. Ей было уже триста лет, а конюшне еще больше. -- Расскажи мне о семье, пожалуйста. -- Хорошие семьи очень похожи. У меня была сестра и двое братьев, я -- средний. По вечерам мама вязала, отец проверял счета, а мы носились по комнатам. Когда мы поднимали слишком большой шум, отец говорил: "Угомонитесь! Угомонитесь! Вы забыли, что отец имеет право сделать со своими детьми? Он может даже убить их, и боги только одобрят такой поступок". Тут мама всегда говорила: "Да, это так, но боюсь, ты не очень-то похож на такого римлянина-отца". После этого отец сворачивал бумаги и сам поднимал такой шум, что нам и не снилось! -- А что вы делали летом? -- продолжала расспрашивать Юна. -- Играли, как и мы? -- Конечно, и еще мы ходили в гости к друзьям. Но это было невечно. Когда мне исполнилось шестнадцать или семнадцать лет, у отца началась подагра и мы поехали на воды. -- Какие воды? -- В Аква Сулис. Там лучшие бани в Британии. Говорят, они не хуже римских. Толстые старики сидят там в горячей воде, толкуют о политике и сплетничают. По улицам этого города ходят генералы со свитой, проплывают кресла судей-магистратов с шествующими позади стройными охранниниками, повсюду встречаются предсказатели, ювелиры, купцы, философы, торговцы перьями, покорные варвары, разыгрывающие из себя людей цивилизованных, -- каждый встречный интересен. Политикой мы, молодые, не интересовались. Жизнь не казалась нам скучной. Пока мы бездумно наслаждались, моя сестра встретила сына магистрата с Запада, и через год они поженились. Мой младший брат, всегда интересовавшийся растениями, встретил Первого доктора легиона и решил стать военным врачом. Мой старший брат встретился с греческим философом и сообщил отцу, что собирается поселиться на нашей ферме и заняться сельским трудом и философией. Дело в том, что эта философия была с длинными кудрями. -- А я считала, что все философы лысые, -- сказала Юна. -- Не все. Она была красивой. Я не виню его. Меня вполне устраивало, что мой старший брат выбрал такой путь, потому что сам-то я хотел только одного -- служить в армии. Я боялся, что он тоже захочет стать военным и тогда мне придется остаться дома и смотреть за фермой. Так пребывание на водах определило судьбу каждого из нас. Парнезий встал и прислушался. -- Наверно, это идет Дан, мой брат, -- сказала Юна. -- Да, и Фавн с ним. Дан и Пак продрались сквозь кустарник и вышли на опушку. Дан и Парнезий познакомились, поприветствовав друг Друга. -