Тирититуф

Сердце его сильно билось, словно он знал, что она не заставит себя долго ждать.

Странное чувство овладело им: словно кто-то нашептывал на ухо неясные слова. Постепенно они становились все слышнее, слышнее. Ах, это фея Фьорелла, он узнал ее голос! Она объясняла, что ему предстоит совершить, дабы вновь появиться на свет — добрым.

Король Тирититуф долго прислушивался и никак не мог понять, на самом ли деле звучат эти слова, или же это плод его воображения. Но когда голос спросил: «Так вы хотите этого? Хотите?» — он громко закричал:

—Да! Да!

И тут снова появилась фея фьорелла, в плаще, затканном золотом и серебром, расшитом крупными бриллиантами, похожими на звезды. Она приветливо ему улыбнулась.

— Вы сказали «да», Ваше Величество?

— О да, да, фея Фьорелла!

— Тогда возвращайтесь во дворец. Король и королева ждут вас. Чтобы не терять времени, ухватитесь-ка покрепче за мой плащ и закройте глаза.

Только ветер засвистел в ушах. Вперед, вперёд! И прежде, чем он успел опомниться, неведомая сила мягко опустила его... в королевских покоях.

Увидев, насколько помолодели старые король и королева, Тирититуф долго не мог прийти в себя и очень радовался за них. Но стоило появиться придворному колдуну и министру, как принцем снова овладело желание зло подшутить над ними.

Тогда он спешно принялся за все приготовления к великому испытанию, назначенному феей Фьореллой.

Ему предстояло пятнадцать дней не брать в рот ни крошки, хотя каждое утро в его комнату будут приносить самые изысканные яства и ап- петитно дымящиеся блюда. Испытание можно было повторить не более трех раз. Если же и третий раз он не преодолеет искушения, фея Фьорелла уже ничем не сможет ему помочь.

И вот король Тирититуф остался один в своей комнате. У одной стены стояла кровать, у другой — стол, уставленный блюдами с горячей едой.

Первые три дня от аромата всех этих кушаний у него до дурноты кружилась голова. Он расхаживал по комнате туда-сюда, стараясь даже не смотреть на стол. Но с каждым днем запахи мучили его все сильнее, казалось, что, вдыхая их, он глотает кусочек за кусочком. От голода начались сильные боли в животе, одолевала слабость, темнело в глазах... На десятый день он долго стоял у стола, пожирая взглядом кушанья, которые, казалось, кричали: «Съешь нас! Съешь нас!» — и вдруг набросился на еду, будто дикий зверь, и начал запихивать в рот все подряд, глотая с такой жадностью, что едва не задохнулся. А когда почувствовал, что наелся до отвала, то

бросился в постель и проспал до следующего утра.

— Ах, Ваше Величество, что же вы наделали? Теперь придется начинать все сначала!

— Простите меня, фея Фьорелла! Я начну все сначала.

Он услышал голос феи Фьореллы, упрекавшей его. Сама же фея оставалась невидимой.

И он начал сначала.

Первые пять дней от аромата кушаний у него до дурноты кружилась голова. Он расхаживал по комнате туда-сюда, стараясь даже не смотреть на стол.

Ах, эти тончайшие запахи, мучительно щекотавшие ноздри! Однако Тирититуф твердил про себя: «Ну нет! На этот раз у вас ничего не выйдет!»

А сам глотал слюнки, представляя себе, что глотает кусочек за кусочком.

«Ну нет! На этот раз у вас ничего не выйдет! Ничего не выйдет!»

Но боли в животе мучили все сильнее, голова кружилась, в глазах темнело от слабости.

Кушанья благоухали, от них поднимался пар, казалось, они кричали: «Съешь нас! Съешь нас!»

«Ну нет! На этот раз у вас ничего не выйдет! Ничего не выйдет!»

Но на двенадцатый день... Хуже голодного зверя набросился он на еду, запихивая в рот все без разбора, глотая с такой жадностью, что чуть было не задохнулся. Наевшись до отвала, Тирититуф, бросился на постель и проспал до утра.

— Ах, Ваше Величество! Что же вы наделали? Опять придется все начинать сначала. Но уж это в последний раз, берегитесь!

— Простите меня, фея Фьорелла! Я начну сначала!

Слова феи напугали его не на шутку.

На третий раз повара превзошли сами себя: так аппетитны были яства, так щекотали ноздри приятные запахи.

А Тирититуф, разгневанный обилием искушений, упрямо твердил про себя: «Ну нет! На этот раз у вас ничего не выйдет! Не выйдет!» Дымящиеся на столе ароматные кушанья, казалось, кричали ему: «Съешь нас! Съешь нас!»

Но король Тирититуф стоял и смотрел на них, не доверяя им больше.

И как ни мучили его боли в животе, как ни терзали соблазнительные запахи, он снова и снова сопротивлялся что было сил. Иногда ему мерещились всякие ужасы: будто от дымящихся блюд тянутся чьи-то руки, пытаясь схватить его и заставить есть насильно. Голова кружилась...

«Ну нет! На этот раз у вас ничего не выйдет!