Сказка про четырех троллей-великанов и маленького Вилля-подпаска

Высокая гора дрожала от подножья до макушки, и земля вокруг тряслась. Тролли повыбегали из своих нор и пещер, решив, что земля того и гляди расколется. Расколоться бы она не раскололась, только Высокая гора могла не выдержать и обрушиться. К тому же старым почтенным троллям никак не пристало драться, словно волкам в чащобе. Они катались, как два огромных клубка, сшибая камни и корни, и шипели, подобно разъяренным драконам. Никто не мог уразуметь, что приключилось со старыми троллями. Что за страшные времена настали, раз самые главные тролли учиняют одну беду хуже другой?

Пытались было разнять драчунов, да без толку. Пуще всех печалились старик и старуха, что жили в большой расселине Высокой горы. Они привыкли к шуму и треску: бури в горах бушевали нередко, но такого страшного грохота они отродясь не слыхивали. Старик кричал, просил троллей пощадить его гору, но те ничего не слышали и колошматили друг друга злее прежнего. Дрались они день и другой без передышки, и ни один не уступал и не сдавался. Кто знает, как долго длилась бы эта драка па Высокой горе, кабы и тут не пришел на помощь наш друг Вилль-подпасок.

Вилль поспешил к Белобородому старику со Снеговой горы и, весело подмигнув, шепнул что-то ему на ухо. Старик кивнул и дал Биллю большой мешок. А подпасок взял мешок под мышку и пошел. Это был самый большой волшебный мешок Белобородого старика, а в мешке сидели миллионы снежинок, которых старику хватало на сто лет. Вернувшись на Высокую гору, развязал Билль все узлы и разом выпустил снежинок на волю. Обрадовались снежинки, что вырвались на свободу, и закружились в быстром хороводе, залепляя глаза Клампе-Лампе и Трампе-Рампе, что дрались без передышки. Сотни, тысячи снежинок плясали и кружились, ослепляя драчунов. Вскоре старикам-троллям пришлось прекратить драку. В ярости они забыли обо всем на свете и не заметили, сколько троллей собралось поглядеть на них. Когда же они вырвались из снежного облака и огляделись вокруг, то устыдились, уж поверь мне. Тролли, гномы и эльфы изо всей округи собрались здесь. Тут Клампе-Лампе и Трампе-Рампе поняли, что осрамились. Не говоря ни слова, поспешили они прочь.

А старик со старухой с Высокой горы подошли к Биллю с благодарностью, пожали ему руку и молвили:

- Дорогой наш Билль, хоть и мал ты, а ума у тебя больше всех нас, кто живет на севере и юге, востоке и западе. Из многих бед выручил ты нас, потому как знаешь, что надо делать и в вёдро, и в непогоду.

- Ты знаешь, что надо делать и в вёдро, и в ненастье, - зашумели тролли. - Вспомните, что сказала Уггла-Гуггла, самая мудрая на свете: "Королем троллей, хозяином Семимильной горы, главным над всеми большими и малыми троллями, гномами и эльфами станет лишь тот, кто знает, что надо делать в вёдро и непогоду". - И тут тролли подсчитали, что с той поры, как они посылали гонцов к старухе в чащобу, прошло ровно семь дней.

Снова поднялись на Высокой горе шум и гам - на сей раз тролли шумели уже от радости. Те, кто стояли рядом с Биллем, подняли его на плечи и понесли к Семимильной горе, а за ними с песнями и плясками понеслись длинной вереницей все тролли. Торжественно посадили Билля на троллиный трон, и тысячи троллей прокричали, возвещая имя нового короля, и имя это прозвучало над горами и долами, над лесами и озерами.

Так стал Вилль-подпасок королем лесного народа, вождем и повелителем троллей. Долго и счастливо правил он, и все говорили про него: "Наш король знает, что делать и в вёдро, и в непогоду".

Эту сказку рассказал мне водопад Друльсери-Друль тихой летней ночью, когда солнце золотой короной стояло над гребнем Высокой горы. Водопад этот и сегодня бежит, обрываясь с крутизны и пенясь у камня, который с яростью швырнул когда-то Друльсери-Друль. И по сей день стремится к морю река, прорытая троллями в старые годы. И сегодня можно видеть Крутую гору с растрескавшейся скалой и огромный валун, который разбил ее. И в наши дни не растет ни один кустик на равнине, где огонь Клампе-Лампе выжег лес, а на макушке Высокой горы лежит снег из мешка Белобородого старика, и снег этот никогда не тает.