Джельсомино в Стране Лгунов

К тому же он вспомнил, что и сам уже сутки ничего не ел, занявшись своими картинами. Курица, правда, не закудахтала, но зато выплыла из рамы такой ароматной и аппетитной, будто ее только что вынули из духовки.

- Твоя слава художника еще вся впереди, - сказал Цоппино, надкусывая крылышко (ножки он оставил Джельсомино и Бананито), - а как повар ты уже великолепен!

- Эх, если бы раздобыть еще и немного вина к этой закуске! - заметил вдруг Джельсомино. - Но все харчевни уже закрыты... Впрочем, и днем мы все равно не могли бы ничего купить - ведь у нас нет денег.

- Что верно, то верно, - заметил Цоппино и добавил, обращаясь к Бананито: - А почему бы тебе не нарисовать, скажем, бутыль с вином?.. Или хотя бы небольшую бутылочку?

- Попробую! - обрадовался художник.

Он набросал на холсте бутылку итальянского "кьянти" и раскрасил ее. Рисунок получился таким удачным, что если бы Джельсомино не успел прикрыть горлышко рукой, то вино, которое сильной струей забило из него, полилось бы прямо на пол.

Трое друзей выпили сначала за художников, потом за певцов и наконец за котят. Когда пили за котят, Цоппино вдруг погрустнел и его долго пришлось упрашивать, чтобы он поделился своей печалью.

- В сущности, - признался он наконец, - я такой же ненормальный котенок, как и те животные, что были полчаса назад на этих полотнах. Ведь у меня только три лапки. И я даже не могу сказать при этом, что потерял четвертую лапку на войне или под трамваем, потому что это было бы неправдой. Вот если бы Бананито...

Ему не пришлось продолжать. Бананито тут же схватил кисть и в два счета нарисовал такую красивую переднюю лапу, что от нее не отказался бы и сам Кот в сапогах. Но замечательнее всего было то, что лапка сразу же заняла свое место на теле Цоппино и он сперва неуверенно, а потом все смелее стал расхаживать по каморке.

- Ах, как прекрасно! - мяукал он. - Я просто не узнаю себя! Я стал совсем другим! Совсем другим! Не сменить ли мне ради такого случая имя?

- До чего же я глуп! - воскликнул Бананито, хлопая себя по лбу. - Нарисовал тебе лапку масляной краской, а ведь остальные нарисованы мелом.

- Ничего страшного, - ответил Цоппино, - пусть остается. И горе тому, кто посмеет ее тронуть! А имя я менять не буду! Оно, если разобраться, очень идет ко мне, - ведь другая моя лапка укоротилась по крайней мере на два-три сантиметра, когда я писал на стенах.

Вечером Бананито уложил Джельсомино на свою кровать, а сам, несмотря на все его протесты, растянулся на полу, на груде старых холстов. А Цоппино - тот устроился в кармане пальто, висевшего около двери, и в ту же минуту заснул сладким сном.

Глава двенадцатая, в которой Цоппино читает газету

и узнает из нее скверные новости

На другой день рано утром Бананито захватил мольберт и кисти и, полный творческих замыслов, вышел на улицу. Ему не терпелось поскорее показать свое искусство людям. Джельсомино еще спал, и провожать художника отправился только Цоппино. По дороге котенок дал Бананито несколько советов.

- По-моему, лучше всего рисовать цветы. Я уверен, что если ты начнешь продавать их, то вернешься домой с целым мешком фальшивых денег, без которых никак не обойтись в этой дурацкой стране. Старайся рисовать цветы, которые еще не распустились и которых нет в цветочных магазинах. И еще об одном не забудь - ни в коем случае не рисуй мышей. Иначе всех покупательниц распугаешь. Я говорю это для твоей же пользы. Меня-то мыши, сам понимаешь, вполне устроили бы!

Расставшись с Бананито, Цоппино купил газету.

"Джельсомино, наверное, будет интересно узнать, что пишут о его концерте", - подумал он.

Газета называлась "Вечерняя ложь" и, понятно, вся состояла из ложных и настоящих, но вывернутых наизнанку новостей.

В газете была, например, заметка, которая называлась "Блестящий успех бегуна Персикетти". В ней говорилось:

"Известный чемпион по бегу в мешках Флавио Персикетти пришел вчера первым на десятом этапе гонки вокруг королевства, опередив на десять минут Ромоло Барони, пришедшего вторым, и на тридцать минут пятьдесят секунд Пьеро Клементини, пришедшего третьим. Группу бегунов, стартовавшую часом позже, в последнюю минуту опередил Паскуалико Бальзимелли".

"Что же здесь странного? - удивитесь вы. - Бег в мешках такое же спортивное состязание, как и всякое другое, только гораздо веселее, чем, скажем, велосипедные или автомобильные гонки".

Все это верно, но все читатели "Вечерней лжи" прекрасно знали, что на самом деле никакого состязания не было и в помине, а Флавио Персикетти, Ромоло Барони, Пьеро Клементини и Паскуалино Бальзимелли никогда в жизни не забирались в мешки и не видели бега наперегонки даже во сне.