Сердце Лады

Что же дать тебе в награду?

Хочешь злата? Иль уста

королевнины?» — «Не надо

платы мне! Прощай!.. Года

с той поры прошли. Где рыцарь?

Где желанный? Всем другим

отказала. Быть бы птицей,

полетела бы за ним,

отыскала бы... И вянет

одинокая краса

в пышном тереме. Меняет

время девушку. Она

отцвела, как отцветают

розы осенью. Меж тем,

рыцарь подвиги свершает,

в битвах ищет смерть. Ничем

не купить ему забвенья,

и мерещится везде

дивный образ королевны,

о родной своей стране

он тоскует. И однажды,

рыцарь, ставший стариком,

повернул коня бесстрашно

на восток, где отчий дом

был когда-то. Утомлённый

долгим странствием, спешит

с пылом юности влюблённой

к королевне гордой. Мнит,

что отвергла справедливо

страсть мальчишки. Ныне он

возвращается счастливый:

не один был совершён

славный подвиг, за который

полюбила бы она,

ныне он везет ей горы

самоцветов, серебра,

жемчугов, алмазов, злата...

— «Всё, красавица, тебе!

Горд когда-то был, не надо —

говорил — награды мне...

А теперь...» — Так мыслил рыцарь,

подъезжая к воротам,

Знал уже: его царица,

благосклонная к послам

с драгоценными дарами,

ждёт... Раскрыта дверь пред ним,

и неверными стопами, страстью, радостью гоним,

входит он. И что ж? На троне —

страшный призрак. Голова

под тяжёлою короной

отвратительна: уста —

не уста, а две лягушки...

Совьи очи... Дряблый лик...

Хриплый голос: — «Где ж игрушка —

рыцарь мой? Кто ты, старик?

Я сегодня дорогого

гостя жду издалека,

не могу принять другого...

Уберите старика!»

Шут умолк. — «А дальше что же?» —

Голос Лады вопросил.

— «Сказка кончена.» — «Похоже,

ты не всё сказал?» — «Забыл

я конец!» — «Да ведь не даром

ты рассказывал?» — «О, нет!

Я хотел сказать, что старым

страшно быть...» — «Нет горше бед,

я согласна. Но бояться

нам смешно! Ведь знаешь ты:

старость может ли добраться

в наше царство? Все пути

ей заказаны!» — «Покуда

мы не знали чувств земных,

но, царевна, ведь оттуда

наш хрустальный принц...» Затих

шут, задумавшись. В молчаньи

все сидели, позабыв,

что назначено собранье

не для сказок, что призыв

для турнира уж герольды

возгласили, и спешит

на арену витязь гордый.

Броня пламенем горит,

отражая солнце. Каждый,

на щите своём неся

дамы сердца знаки, жаждет

поражения врага;

в нетерпеньи, взор орлиный

устремляет на толпу,

сжав копьё рукою сильной,

как прикованный к седлу,

ждет желанное мгновенье.

Подан знак. Сошлись враги,

окрылённые волненьем,

жаждой подвигов. В тиши

только лязг один оружья

раздается... Жарок бой...

Вдруг безумный крик: — «Не нужно!..

Голубь мой!.. Желанный мой!..»

Но в тот миг, ударом ловким

некто выбит из седла,

и хрустальные осколки

наземь падают, звеня.

Всё смешалось в возмущеньи,

страх глядит из каждых глаз,

чародей спешит в волненьи

на арену. Он тотчас

хочет склеить хрусталинки,

счастье Лады воскресить!

Белой хрупкою снежинкой

Лада ждёт... Но жизни нить

порвалась... Бессильны чары...

Горя Ладе не снести!

Погляди скорее, старый,

раскололося в груди

дорогой твоей царевны

сердце — пламенный рубин...

С той поры угрюмый, гневный

ходит замка господин,

запустил свои владенья,

колбы пыльные пусты

под увядшими в забвеньи

орхидеями. Зимы

испокон не знали в царстве,

а теперь пришла царить...

Тщетно пробует лекарством

сердце Лады излечить чародей угрюмый. Камень

не срастается в груди,

плачет кровью. Опечален

чародей, что не найти

средства верного. Однако,

день желанный наступил

в золотом волшебном замке:

в колбах вновь закипятил

чародей свои растворы,

выгнал дерзкую зиму,

просветлённым прежним взором

оживил в своём саду

и растения, и воды,

и весёлых птиц, а сам

заперся, и там, где своды

вознеслися к небесам

орхидей прекрасных, что-то

стал он молотом ковать.

День денье кой идёт работа,

маг не хочет отдыхать,

и над кузницей чудесной

вечно зарево горит...

— «Будет Лада вновь невестой!

Но кого ей сотворит

повелитель?» — Так шептались

в замке. Дни меж тем всё шли,

к окончанью приближались

чародеевы труды.

Вот, однажды растворились

двери кузницы. В дверях

две фигуры появились:

рыцарь бронзовый и маг.

Точным принца повтореньем

рыцарь был бы, но тяжёл

взгляд его, грузны движенья,

равнодушно он прошёл

светлый замок чародея,

не дивяся ничему...

— «Вот она, моя лилея!» —

Молвил старый маг ему.

И отдёрнув полог пышный,

к жизни Ладу он воззвал:

— «Пробудись, царевна! Видишь,

молот мой тебе сковал

счастье новое...» Как зорька,

Лада вспыхнула: — «Ты здесь,

мой желанный... Ах, как горько

было Ладе перенесть

одиночество, разлуку...

Сердце кровью истекло...

Погляди, какою мукой

неизбывною полно!

Подними на Ладу очи,

голубь мой! Твои глаза

глубже звёздной летней ночи.