Любава

»

Шута повесили. Напрасно молила дева пощадить:

- «Отец! Ужели так ужасно способен ты людей казнить?

Ужели жалости не знает твоя душа? Ужель как зверь

Жизнь неповинных отнимает, так за любовь ко мне теперь

Караешь ты?!» нахмурясь грозно отец ей молвил: - «Умер он.

Зачем гневишь мольбою поздней отца скорбящего? Закон

Рабом нарушен дерзновенным, на горе взял в свой дом змею…

Молчи, Любава! Раб презренный любить не смеет дочь мою!»

С тех пор Любава изменилась: чуждалась старого отца,

Со звонким смехом не резвилась по длинным комнатам дворца,

Не пела песенок веселых, забыла игры детских лет…

Бледна, невесела, безмолвна Любава ныне. Солнца свет

Докучен ей, несносны люди, томит дневная суета…

Ей кажется, что уж не будет вовеки счастлива она!

Но из Гельветии далекой ее приехал сватать принц:

Высокий, стройный, синеокий, в одежде – словно из зарниц –

Из самоцветов. Лик прелестный его и чист, и светел был:

Казалось, что огонь небесный в своей груди принц Карл носил.

И покоренная Любава волшебной Карла красотой,

Ему предшествующей славой, решила стать его женой.

Но у купца обычай странный был в моде. Каждый претендент

Той стороны иль иностранной переживал плохой момент:

Момент экзамена, который купец практичный учинял,

Экзаменаторам коль скоро жених неумно отвечал,

Коль скоро не было сомнений у менторов, что он глупец,

Тотчас же за предел владений такого высылал купец.

Так Карл предстал пред мудрецами. На первый заданный вопрос,

Красавец Карл, блестя перстнями, потер в недоуменье нос,

И так как все ответа ждали, веселый, добрый нравом Карл

Главу на грудь склонил в печали и – «Нет, не знаю», - отвечал.

Опять Любава на балконе: ждет с нетерпение ответ.

Вот ей письмо дают с поклоном, в письме одно лишь слово : «Нет»,

- «Не верю я!» - Кричит Любава в тоске. – «Для счастья моего

Не нужно ни ума, ни славы! Люблю его! Люблю его!..»

Как и впервые, все напрасно: - «Нет, нет и нет», - твердит отец.

И вновь Любава безучастна к веселью, свету. Наконец

Слегла Любава. Уж страдает болезнью лютой. Лекарей

Из дальних стран купец сзывает для милой дочери своей.

Ненастны дни поры осенней! Холодный ветер листья рвет,

Тоска исканий и сомнений как будто в воздухе живет.

Ложатся скользкие туманы на сиротливые поля,

На опустевшие поляны, на посеревшие дома.

На лицах – скуки и томленья лежит унылая печать,

Докучна поздних сожалений назойливая злая рать

Порой осенней, ночью длинной… лукавый сон очей бежит,

И голос совести пустынный гам в каждом шорохе звучит.

Но вот – зима. Снегов покровы сокрыли землю. Дед Мороз

Сковал алмазные оковы для быстрых вод. Людей до слез

Своей дубинкой пробирает и оголенный сонный лес

Искристым снегом украшает, как дорогих своих невест.

Однако теплыми лучами весной пригрело солнце снег

И, талый, звонкими ручьями спешит с холмов ускорить бег.

Уже подснежники синеют, станица журавлей летит,

Весенний теплый ветер веет и гибкой веткой шелестит.

Чье сердце хладным оставалось, когда нарядная земля

Еще нарядней одевалась, томила песней соловья,

Луной, застывшею над садом, над сонной плещущей рекой,

И обволакивала чадом цветов? По зарям над землей

Висели белые туманы, и тих, прозрачен день вставал,

Теплом окутывал поляны, селенья, рощи, зажигал

Росу, топтал посев гречихи… Как именинница, земля

Молилась благостно и тихо в сиянье радостного дня.

Чье сердце оставалось хладным, встречая пышную весну?

Любавы сердце. Безотрадно приникнув головой к окну,

Глядит Любава в чащу сада, отворотясь от лекарей

К их удивленью и досаде. Ей ночи темные милей,

Когда наедине с тоскою у растворенного окна,

Дыша прохладою ночною, глядит Любава в небеса.

И как-то ночью, дивной песней Любаву кто-то пробудил:

Тот голос был мечты чудесней, он к счастью звал, рыдал, молил,

Тревожил сердце. Несказанной звенел любовью и тоской,

И радостью. И вдруг, печальный, стремился в небо. То волной

По саду сладко разливался, то дивной негой трепетал,

То грозной бурей волновался то рокотал, то замирал.

Услыша голос, в изумленье лежит купеческая дочь,

Потом сердечное волненье не в силах больше превозмочь,

Она вскочила и на голос, забыв печаль свою, бежит:

Ее коса, как спелый колос, как нити золота, блестит,

Живым волнуяся каскадом, открыты широко глаза

И по аллеям старым сада блуждают в чаянье певца.

Глядит – знакомый куст сирени. Оттуда вдруг, как жар, горя,

Волшебной красоты виденьем вспорхнула птица в небеса,

Мелькнула быстрою кометой и скрылась. Снова сад молчит.

Но меж цветов сирени светом переливается, искрит,

Перо, потерянное птицей. С надеждой дева за него

Схватилась: -