Пурпур

то звонко шлёпнуло в борт, будто кораблю досталась от моря лёгкая, но обидная водяная оплеуха. Брат Дього порозовел, быстро подошёл к борту, перевесился через него и долго смотрел вниз. Потом вдруг быстро выпрямился.

- Мы уходим от них очень странным путём...

- Вы же сами его выбрали, святой отец!

- Да я не к тому. Это наоборот хорошо, в данных обстоятельствах. До ночи они нас не догонят, а там... По моим расчётам, ночью они должны попасть в одно очень интересное место. Гораздо интереснее того, которое они так быстро обогнули.

***

Зеленоватая, тихая ночь, монотонно и уютно поскрипывают снасти, пятна жёлтого света на носу и на корме, пятна жёлтого света и душноватого сизого сумрака в каютах.

- Всё-таки я остаюсь при своём, Адмирал: лучше бы нам без этой беготни через лес.

- Опять ты об этом! Я с таким трудом нашёл этот остров, на котором всё соответствует Высшему Миру: яркий, омывающий душу пурпурный свет, пурпурное море, а вокруг – сырая тьма, полная зверей и чудовищ. И мы, как души тайновидцев или тех, кто возвращается домой после жизни, прорываемся в свет...

- Я всё это понимаю, Адмирал. Но люди боятся.

- Люди всегда боятся, это их естественное состояние.

- Мы потеряли в этой беготне пятерых наших, помнишь?

- А без этого потеряли бы пятьдесят! Пойми, Силы, которым мы подражаем своей жизнью, хранят нас! Они дают нам нашу потрясающую удачу!

- А заодно враги этих сил стали нашими...

- А так не были?

Упрямое, каменное молчание приготовилось было надолго засесть в каюте, но страшный крик с палубы мгновенно выкинул его вон. Вместе со всей командой, высыпавшей под свет палубных фонарей.

Ночь стала угольно-чёрной и какой-то жирной, жирными были и желтоватые отсветы на небе, и грязная пена на волнах. Голые грязно-белые рыбы мелькали под чёрной толщей воды. А корабли окружали торчащие прямо из воды огромные мачты.

Не мачты... Изъеденая, серая, шершавая поверхность мало напоминала древесину, скорее походила на шкуру морского зверя. На крестообразном остове болтались заменявшие парус жуткие лохмотья. Торчащий из них толстый рей вверху каждой мачты был криво обрублен с обеих сторон и на срезах светлело что-то, словно кость, так что казалось – это обрубленные руки. И лики...

Эти бледные пятна в самом верху каждой мачты только напоминали человечьи лица, они могли быть бликом или чем-то налипшим на мачту, натянутой на неё жирной и бледной рыбьей кожей, и от этого становились ещё страшнее. И выражали они тошную, нечеловеческую муку.

Одна из «мачт» уже стояла вплотную к плывшему слева от главного кораблю, налегала всем своим мерзким телом на борт, пыталась зацепить и сломать своими «обрубками» мачту. Выстрелы ей ничуть не мешали. На корабле орали от ужаса, по палубе метались зёрна света.

Тяжёлое заклинание выпало в море изо рта адмирала, будто большая рыба, ударила чудовище и заставило его ненадолго податься назад. Очень ненадолго.

Яаков Длинный, как мешок, швырнул Толадато к подножию фок-мачты, потом кинулся, разбрасывая людей, к грот-мачте, обхватил её и застыл, что-то бормоча себе под нос. Толадато захрипел.

Протекли несколько минут чёрного времени, полного отчаяния и страха злой смерти. Вдруг на верхушках обеих мачт матово засияли белые пятна, похожие на лунный отсвет в зеркале. Два спокойных, светлых, глядящих внутрь себя лица с опущенными глазами, похожие на лица Толадато и Длинного, раскачивались, словно крошечные цветки на толстых, тёмных стеблях.

Адмирал уже стоял у руля, выворачивая его, будто отрывал кому-то голову, пел во весь голос, и скоро к нему присоединилась вцепившаяся кто во что горазд команда. Корабль спятившим дельфином прыгал по жирным, чёрным волнам, не он нёс мачты, они волокли его.

А в это время на правом корабле юный ученик Толадато Дього Коэн упрямо тыкал горящей жердиной в лохмотья хлещущей по кораблю «мачты». Огонь ей был нипочём, зато приправлявшие его слова заставляли отдёргиваться прочь в море. На заднем корабле ученик Длинного Дов, вполне оправдывавший размерами и силой своё имя**, умудрялся вполне ощутимо крушить топором ещё одно чудовище. Молча, сосредоточенно и страшно.

Корабль Адмирала вильнул немыслимым образом, почти встал на борт, и концы рей, ставших руками двух призрачных копий колдунов, разнесли в щепки две попавшиеся на пути «мачты». Адмирал едва успел выровнять судно, как ему пришлось приспособить его движение к новому выпаду, смявшему два страдальческих лика.

Корабль носился по кругу, похожий на бойцового петуха. Люди, много раз омытые кипящим потом преодолённого страха и ледяной забортной водой, устали до одури, руки их онемели, хриплые голоса отказывались даже хрипеть.