Чайка по имени Джонатан Ливингстон

Случившееся напугало их, и потому крик "ДЬЯВОЛ", ураганом пронесшийся над толпой, упал на благодатную почву. Сверкая глазами и зловеще навострив клювы, толпа сжимала кольцо, готовая разорвать их в клочья.

-- Как полагаешь, Флетчер, не лучше ли нам сейчас отсюда убраться?-- поинтересовался Джонатан.

-- Я был бы, пожалуй, не против того, чтобы находиться где-нибудь подальше от этого места...

И мгновенно они оказались в полумиле от подножия скалы, а разинутые клювы обезумевших птиц, сомкнувшись, ухватили только воздух.

-- Почему, -- недоумевал Джонатан, -- почему самое трудное на свете дело -- убедить свободного в том, что он свободен и что он вполне способен сам себе это доказать, стоит лишь потратить немного времени на тренировку? Почему так?

Флетчер никак не мог прийти в себя от столь неожиданного поворота событий:

-- Что ты сделал? Как мы здесь оказались?

-- Но ты же сам сказал, что непрочь оттуда убраться... Или нет?

-- Говорил. Но как это ты...

-- Очень просто, Флетчер. Так же, как и все остальное: практика.

К утру все в стае и думать забыли о вчерашнем массовом помутнении разума. Но только не Флетчер.

-- Джонатан, помнишь, ты говорил как-то -- давно уже -- насчет любви к Стае, достаточной для того, чтобы возвращаться и учить?

-- Помню, конечно.

-- Так вот, я не могу понять, как ты умудряешься любить эту тупоумную ораву, готовую в любой момент взбеситься и прикончить тебя. Как, например, вчера...

-- Ох, Флетч, кто же такое полюбит? Ненависть и злоба -- вовсе не то, что следует любить. Научись видеть в них истинную Чайку, воспринимая то лучшее, что в них есть, и помогая им самим это лучшее рассмотреть. Вот что я имел в виду, когда говорил о любви. Знаешь, как радостно, если это удается! Я, кстати, припоминаю одного очень яростного парня -- кажется, его звали Чайка Флетчер Линд -- так вот он, когда его изгнали, готов был драться насмерть со всей Стаей сразу. И уже направился было к Дальним Скалам, чтобы там в одиночестве устроить себе настоящее пекло -- такой знаешь ли, индивидуальный ад до конца дней. Но вместо этого он сейчас строит свои Небеса, да еще и всю Стаю ведет в том же направлении...

Флетчер повернулся к нему, и в глазах его промелькнул испуг:

-- Я?! Я веду?! Джон, что ты хочешь этим сказать? Учитель здесь -- ТЫ. И ты не можешь уйти!

-- Не могу? А ты не думаешь, что где-то могут быть другие стаи, другие Флетчеры, и что им наставник может быть нужнее, чем тебе? Ведь ты уже нашел свой путь к свету...

-- Я?! Джон, я -- простая чайка, а ты...

-- ...единственный и неповторимый Сын Великой Чайки, не иначе? -- вздохнул Джонатан. -- Я больше не нужен тебе. Просто продолжай искать себя и находить. Каждый день поближе узнавать свою истинную природу -- настоящего Чайку Флетчера. Он -- твой учитель. Нужно только понять его и тренироваться, чтобы им быть.

А через мгновение тело Джонатана замерцало, перья его засияли, и он стал таять в воздухе,

-- И не давай им распускать обо мне дурацкие слухи. Или делать из меня бога, хорошо, Флетч? Я -- чайка. Ну, разве что люблю летать...

-- ДЖОНАТАН!

-- Бедняга Флетч! Не верь глазам своим. Ибо глазам видны лишь ограничивающие нашу свободу оковы. Чтобы рассмотреть главное, нужно пользоваться пониманием. Ты все знаешь, необходимо только понять это. И тогда сразу станет ясно, как летать...

Мерцание прекратилось. Джонатан растаял в воздухе. Прошло некоторое время, прежде чем Чайка Флетчер смог заставить себя подняться в воздух, где его ожидала новая группа учеников, жаждавших получить первый урок.

-- Для начала, -- мрачно сказал он, -- вам следует понять, что чайка есть ничем не ограниченная идея свободы, воплощение образа Великой Чайки, и все ваше тело от кончика одного крыла до кончика другого -- это только мысль.

Молодые чайки глядели недоумевающе. Ну, парень, думали они, не очень-то эта инструкция поможет нам выполнить мертвую петлю.

Флетчер вздохнул и заговорил снова, окинув их критическим взглядом:

-- Хм... Э-э-э... Ладно, начнем с освоения искусства горизонтального полета.

И стоило ему это произнести, как он уже понял, что происхождение его Друга было ничуть не более божественным, чем его собственное.

-- Нет ограничений, Джонатан? -- подумал он. -- Тогда недалек тот день, когда я соткусь из воздуха на твоем берегу и кое-что расскажу тебе о том, как нужно летать!

Он старался выглядеть строгим перед учениками, но вдруг увидел их всех такими, каковы они были в действительности, он рассмотрел их истинную сущность.