Рони, дочь разбойника

- Меня им не так-то просто убить, - прошептал он невнятно. Ронья взяла его за руку и сказала:

- Нет, Стуркас, тебя им не так просто убить. Она долго сидела возле него, держа его руку в своей. Она не плакала. Но душа ее плакала так горько!

1 aha у Стуркаса болела, и ^i^ лихорадило три дня. Он был совсем плох и лежал в забытьи. Но Лувис, знавшая искусство врачевания, ухаживала за ним, как мать, лечила его травами и припарками, и, всем на удивление, на четвертый день он встал на ноги, хоть и слабый, но почти здоровый. Стрела угодила ему в шейное сухожилие, и, по мере того как оно заживало, рана стягивалась все больше и больше. От этого голова у Стуркаса наклонилась набок, что придавало ему довольно печальный вид, но он не унывал и был весел, как всегда. Все разбойники радовались тому, что дело у него шло на поправку, хотя они теперь и называли его в шутку Кривой шеей. И Стуркаса это вовсе не печалило.

Печалилась лишь одна Ронья. Раздоры между Маттисом и Бор-кой доставляли ей немало хлопот. Она надеялась, что эта вражда потихоньку прекратится сама собой. А вместо этого она разгорелась еще сильнее и стала опасной. Каждое утро, когда Маттис со своими людьми выезжал верхом через Волчье ущелье, она с тревогой думала о том, сколько из них вернется домой целыми и невредимыми. Она успокаивалась лишь когда все они усаживались вечером за длинным столом. Но на следующее утро она снова просыпалась в тревоге и спрашивала своего отца:

- Для чего вам с Боркой драться не на жизнь, а на смерть?

- Спроси Борку, - отвечал Маттис. - Он пустил первую стрелу:

Стуркас тебе об этом расскажет.

Но под конец и Лувис не выдержала:

~ Ребенок умнее тебя, Маттис! Ничего путного из этого не выйдет. Дело кончится кровавой баней, а что тут хорошего?

Увидев, что и Ронья, и Лувис протип него, Маттис разозлился.

- Ничего хорошего? - заорал он. - Для чего я дерусь? Для того, чтобы выгнать его наконец из своего дома. Ясно вам, дурехи?

- Неужто для этого надобно проливать кровь, покуда все не погибнут? - спросила Ронья. - Неужто нет другого пути?

Маттис бросил на нее недовольный взгляд. Ладно бы еще препираться с Лувис. Но то, что и Ронья не хотела его понять, для него было слишком.

- Придумай тогда другой способ, раз ты такая умная! Выкури Борку из Маттисборген;) Л после пусть он со своей воровской шай-

247

кой заляжет где-нибудь в лесу спокойно, как лисье дерьмо. Тогда я их больше не трону-

Он помолчал, подумал, а после пробормотал:

- Хотя Борку я убивать не стану, а не то все разбойники назовут меня негодяем!

Ронья каждый день встречала в лесу Бирка. Только это и утешало ее. Но теперь ни сна, ни Бирк не могли больше беспечно радоваться весне.

- Из-за этих двух упрямых разбойничьих хёвдингов нам и весна теперь не в радость. Они просто спятили, - сказал Бирк.

Как жаль, думала Ронья, что Маттис стал старым и упрямым до глупости. И это ее Маттис, ее мачтовая сосна в лесу, сильный и смелый! Почему теперь она может лишь с одним Бирком поделиться своими горестями?

- Кабы ты не был мне братом, - сказала она, - что бы я стала делать?

Они сидели у лесного озерка, вокруг них цвела весна, но они этого не замечали.

- Правда, если бы я не считала тебя своим братом, я, может, и не печалилась бы оттого, что Маттис хочет сжить Борку со свету, - добавила Ронья.

Она взглянула на Бирка и рассмеялась:

- Значит, это у меня из-за тебя столько огорчений!

-- Я не хочу, чтобы ты тревожилась, - ответил Бирк. - Но мне тоже нелегко.

Они долго сидели опечаленные, но вместе им все же было легче переносить все горести. Хотя - обоим им было невесело.

- Знаешь, как страшно ждать, гадая, кто из них вернется вечером живым, а кто мертвым? - сказала Ронья.

- Пока никто еще не погиб, - возразил Бирк. - Но это, видно, потому, что кнехты фогда теперь снова рыщут по лесам. Маттису и Борке просто некогда сводить счеты. Теперь у них главная забота прятаться от кнехтов.

- Так оно и есть, и это здорово. Бирк засмеялся:

- Подумать только, и кнехты фогца на что-то пригодились, ну и дела!

- Все же неспокойная у нас с тобой жизнь, - вздохнула Ронья. - И, верно, всегда будет неспокойной.

Они поднялись, пошли и вдруг увидели, что на лужайке пасутся дикие лошади. В этом табуне были также Шалый и Дикий. Бирк посвистел, подзывая их. Они оба подняли головы и нерешительно посмотрели на него, а после снова принялись щипать траву.