Рони, дочь разбойника

подумала она. - Бедный Маттис".

Она снова представила себе, как это могло бы сокрушить его, и слезы снова выступили у нее на глазах. Маттис увидел это и подумал: горюет оттого, что ей, такой юной, придется умереть.

- Милое дитя, ты снова выздоровеешь, не плачь, - сказал он, сдерживая рыдания. - Но где же твоя мама? - тут же зарычал он и, плача, побежал к дверям.

Ему очень хотелось бы знать, где же Лувис, почему она не стоит наготове рядом, со своими волшебными, утоляющими жар, целебными травами, когда жизнь Роньи висит на волоске!

Он искал ее в овчарне, но там ее не было. Овцы блеяли от голода в своем загоне. Но вскоре они поняли, что пришел вовсе не тот человек, который им нужен. Потому что этот прислонился головой к краю загона и так отчаянно плакал, что они насмерть испугались.

Маттис продолжал горько плакать до тех пор, пока Лувис, управившись с курами и козами, не появилась в дверях. И тут он зарычал:

- Женщина, почему ты не возле своего больного ребенка?

- А разве мой ребенок болен? - спокойно спросила Лувис. - Я этого не знала. Но как только я задам овцам корм, который они...

- Это я и сам могу сделать! Иди к Ронье! - закричал он, а потом чуть слышно пробормотал: - Если она еще жива!

Он начал вываливать в кормушки охапки запасенных веток осины, а когда Лувис ушла, накормил овец и выплакал им свое горе:

- Вы не знаете, что значит иметь ребенка! Вы не знаете, каково терять своего самого любимого ягненочка!

Но тут внезапно осекся, потому что вспомнил: весной все овцы

231

принесли ягнят. А что сталось с ними... почти все превратились в баранье рагу.

Лувис дала дочери питье из целебных трав, унимающее лихорадку, и через три дня Ронья была здорова. К удивлению и радости Маттиса, Ронья была такая же, как всегда, только немного более задумчива. За три дня, проведенных в постели, она столько всего передумала. Что теперь будет? Что будет с Бирком? У нее появился брат, но когда она сможет бывать с ним вместе? Они должны встречаться тайком. Не может она сказать Маттису, что подружилась с одним из разбойников Борки. Это все равно, что ударить Маттиса кузнечным молотом по голове, только еще хуже, и он будет еще более сокрушен, и придет в еще большее бешенство, чем когда-либо. Ронья вздохнула. Почему ее отец всегда так неистов во всем? Был ли он весел, или зол, или чем-то опечален, все равно он вел себя так буйно, что этого хватило бы на целую разбойничью шайку.

Ронья обычно не лгала отцу. Она только умалчивала о том, что, по ее мнению, может огорчить или разозлить его. Или же и огорчить и разозлить, что непременно будет, если она расскажет ему о Бирке. Но теперь уже ничем не поможешь. Раз у нее появился брат, пусть он будет рядом, даже если встречаться с ним ей придется тайком. Хотя как и где она может тайком встречаться с ним, когда всюду лежит такой глубокий снег? В лес ей не выйти, поскольку Волчье ущелье наглухо заперто снегом и недоступно. Да и вообще этот зимний лес чуточку пугал ее. На некоторое время хватит с нее, она уже достаточно натерпелась от леса Маттиса.

Снежные бури продолжали свирепствовать вокруг Маттисборгена. Они ярились все сильнее и сильнее, и Ронья в конце концов поняла, как это ужасно: ведь теперь ей не увидеться с Бирком до самой весны. Он был так далеко от нее, словно они жили на расстоянии тысячи миль1 друг от друга.

А виноват во всем снег. С каждым днем Ронья все сильнее и сильнее злилась на него. Да и разбойникам он до смерти надоел, Некоторым из них приходилось расчищать тропу к роднику, из которого они брали воду. И разбойники каждый день спорили о том, чей черед разгребать снег на тропе. Родник был на полпути к Волчьему ущелью, и расчищать тропу, когда вокруг пела и бесновалась вьюга, а потом тащить в замок тяжелые ведра с водой, да так, чтобы хватило и людям и животным, было делом нелегким.

- Вы ленивые, как волы, - говорила разбойникам Лувис. - Вам бы только драться да разбойничать. Тут уж вы трудитесь на совесть! И ленивые разбойники мечтали о весне, когда снова начнется славная разбойничья жизнь. Долгие дни ожидания они проводили, все чаще и чаще, расчищая тропинки и вырезая из дерева лыжи, осматривая свое оружие и чистя лошадей или играя в кости; еще они, как всегда, плясали разбойничьи пляски и распевали перед очагом разбойничьи песни.

М 11 л я

шведская п1ля ракна примерно 10 км.

232

Роньн играла с ними в кости, пела и плясала, но она, точь-в-точь как разбойники, страшно тосковала по весне и весеннему лесу.