Мы все из Бюллербю

Каждый год, когда поспевает черешня, у нас у всех немного болят животы. Но к тому времени, когда поспевают сливы, они уже проходят.

У Лассе, Боссе и у меня есть по собственному вишневому дереву.

Мама сушит вишню на зиму. Она насыпает ее на противни и ставит их в духовку. Вишня высыхает и сморщивается. Такую вишню можно хранить всю зиму и делать из нее компот.

В этом году у нас был невиданный урожай вишни. Наши деревья были сплошь усыпаны ягодами. Мы никак не могли съесть их, хотя Бритта, Анна и Улле честно помогали нам. Лассе тоже решил посушить вишню. Он насыпал полный противень, задвинул его в духовку, а сам убежал купаться. Конечно, его вишня сгорела.

Вечером мы сидели у дедушки и читали ему газету. Там было написано, что в Стокгольме банка вишни стоит две кроны. Лассе ужасно сокрушался, что его дерево растет не в Стокгольме.

- Я бы стал на перекрестке и торговал вишней, - сказала он. - И сделался бы такой же богатый, как король.

Мы попробовали подсчитать, сколько денег мы могли бы получить, если б наши деревья росли в Стокгольме. Получилось жутко много.

- А если бы наше озеро было в Сахаре, я могла бы продавать там пресную воду. Вот бы я разбогатела! - засмеялась Бритта.

Наверно, Лассе всю ночь думал о вишне, потому что утром он объявил, что намерен открыть продажу вишни на шоссе за Большой деревней. Там с утра до вечера ездят автомобили.

- Кто знает, может, туда занесет каких-нибудь стокгольмцев, - сказал он.

Нам с Боссе тоже захотелось продавать вишню, и тогда мы втроем создали Вишневое акционерное общество. Мы приняли в него также Бритту, Анну и Улле, хотя у них не было своих деревьев. За это они обещали помочь нам собрать нашу вишню.

На другой день мы проснулись в пять часов и побежали в сад. К восьми мы наполнили три большие корзины. Потом мы хорошенько наелись каши, чтобы у нас надолго хватило сил, и отправились в Большую деревню. Там мы зашли в лавку к дяде Эмилю и купили много-много бумажных пакетов. Деньги на пакеты мы взяли у Боссе из копилки.

- Зачем вам столько пакетов? - поинтересовался дядя Эмиль.

- Мы будем продавать на шоссе вишню, - ответил Лассе. Наши корзины стояли на крыльце, их охранял Улле.

- Страсть как люблю вишню! - сказал дядя Эмиль. - Продайте и мне немного.

Лассе принес одну корзину, и дядя Эмиль отмерил себе две банки. Он заплатил нам по кроне за банку и сказал, что столько стоит вишня в наших краях. Мы тут же вернули Боссе деньги, которые взяли у него из копилки, и у нас даже еще осталось.

Как всегда, дядя Эмиль угостил нас леденцами. Когда Улле через стеклянную дверь увидел леденцы, он бросил свой пост и влетел в лавку, точно за ним гнались собаки. Дядя Эмиль угостил и его, и Улле так же быстро убежал обратно.

Шоссе проходит совсем близко от Большой деревни. Осенью и зимой по нему ездят почти одни грузовики. Зато летом там полно всяких машин, потому что дорога очень красивая.

- Как же они увидят, что дорога красивая, если гонят как сумасшедшие! - сказал Лассе, когда мимо промчалась первая машина.

Мы принесли с собой плакат, на котором крупными буквами написали "ВИШНЯ". И каждый раз, когда появлялась машина, мы высоко поднимали его. Но ни одна машина не остановилась. Лассе сказал, что, наверно, этим людям показалось, будто тут написано не "ВИШНЯ", а "ВЫ ШЛЯПЫ", они обиделись и проехали мимо.

Вскоре Лассе рассердился не на шутку.

- Сейчас я их проучу! - сказал он и, когда вдали показалась очередная машина, выскочил с нашим плакатом на самую середину шоссе. Его чуть не задавило, но машина все-таки остановилась.

Из нее вылез злющий дядька, схватил Лассе за руку и сказал, что его следует высечь.

- Смотри не вздумай проделать это еще раз! - пригрозил он.

Лассе обещал не выскакивать больше на дорогу, и тогда злой дяденька подобрел и купил у нас банку вишни.

На шоссе было ужасно пыльно. Хорошо, что мы догадались прикрыть корзины бумагой. Но прикрыть себя нам было нечем. Каждая машина поднимала густое облако пыли, и вся пыль садилась на нас. Это было очень противно.

- Фу, как пыльно! - сказала я.

Лассе спросил, почему я сказала "Фу, как пыльно!", а не "Фу, как светит солнце!" или "Фу, как щебечут птицы!"? Кто постановил считать пыль противной, а солнце - приятным? И мы решили отныне считать пыль приятной. Когда нас опять окутало пылью, так что мы едва различали друг друга, Лассе сказал:

- Какая приятная пыль!

И Бритта сказала:

-