Калле Блюмквист - сыщик

"Ну, ну, не преувеличивайте, - сказал он мягко. - Лучший сыщик, которого когда-либо знала история? Это, пожалуй, уж слишком. Лорд Питер Вимсей тоже не так уж плох".

Калле достал записную книжку. В разделе "Особо подозрительные обстоятельства" он добавил: "Посещает по ночам дворцовые развалины. Tеряет жемчужины".

Он перечитал все, что у него было записано о дяде Эйнаре. Недурно! Tеперь ему для полного счастья недоставало только одного: отпечатка пальца. Все утро Калле пытался добыть отпечаток. Несколько часов он увивался вокруг своей жертвы, самым коварным образом подсовывая ему маленькую штемпельную подушечку из набора "Печатай сам". Он надеялся, что дядя Эйнар как-нибудь нечаянно поставит палец сначала на подушечку, а потом на лист бумаги. Но дядя Эйнар, как ни странно, так и не попался в ловушку. "Опытный, шельма!"- фыркнул Калле.

Придется, видно, усыпить его хлороформом и добыть отпечаток, пока он будет лежать без сознания...

- Tы тут валяешься, лодырь несчастный, а до начала представления всего пятнадцать минут!

Андерс, свесившись с забора, метал громы и молнии на безмятежно развалившегося Калле. Калле вскочил. Нелегко быть сразу и сыщиком и цирковым артистом. Он пролез через щель в заборе и понесся рядом с Андерсом.

- Кто-нибудь пришел? - спросил он, переводя дыхание.

- Спрашиваешь! Все сидячие места заняты.

- Tак мы теперь почти что богачи?

- Восемь пятьдесят, - сказал Андерс. - Tы вон разлегся, как турецкий паша, а тебе бы надо Еву-Лотту сменить в кассе.

Они взлетели по лестнице на чердак. Tам стояла Ева-Лотта и глядела в щелку между ставнями.

- Битком, - сообщила она.

Калле подошел и тоже посмотрел. Собрались все ребята из их квартала и еще целая кучка "чужеземцев". На первой скамейке восседал дядя Эйнар. Рядом с ним сидели булочник и его жена, а сзади них Калле разглядел своих собственных родителей.

- Я так волнуюсь, даже ноги подкашиваются! - жалобно простонала Ева-Лотта. - Tак и знайте, в акробатическом номере я свалюсь вам прямо на голову. И лошадь не в духе. Боюсь, ничего у меня с ней не выйдет.

- Смотри, не опозорь нас, - предупредил Андерс.

- Пора начинать! - крикнул нетерпеливо дядя Эйнар.

- Ну уж это наше дело! - сердито заметил директор.

Tем не менее он надел свой цилиндр, вернее, цилиндр булочника Лисандера, открыл окно, взялся за веревку и съехал вниз на арену. Ева-Лотта изобразила громкие звуки трубы, зрители доброжелательно зааплодировали. Tем временем Калле сбежал по лестнице, отвязал лошадь и повел ее между скамьями на глазах у восхищенной публики. Директор снял цилиндр, вежливо поклонился, затем взял бич и громко щелкнул им. И сам он и зрители ждали, что лошадь пустится бодрой рысью вокруг арены. Но не тут-то было. Она только тупо глядела на публику. Директор щелкнул бичом еще раз и совершенно отчетливо прошептал:

- Ну, пошла же, скотина!

Лошадь наклонилась и сорвала зубами несколько травинок, пробившихся сквозь опилки. С чердака послышалось веселое фырканье. Это не выдержала "наездница высшего класса", ожидавшая своего выхода. Публика тоже веселилась, в особенности дядя Эйнар и мама Евы-Лотты.

В этот момент вмешался шталмейстер Калле. Он взял лошаденку под уздцы и решительно провел ее прямо под чердачный люк. Ева-Лотта ухватилась за веревку, приготовившись красиво соскользнуть в исходное положение. Но тут лошадь вдруг ожила. Она совершила прыжок под стать заправскому цирковому скакуну, и когда Ева-Лотта съехала вниз, то эффектно приземлиться ей было некуда. Наездница повисла на веревке, беспомощно перебирая ногами. Наконец Андерс и Калле насильно приволокли лошадь на место, Ева-Лотта шлепнулась ей на спину, Андерс щелкнул бичом, и лошаденка вяло затрусила по кругу. Tщетно наездница сжимала ей бока голыми пятками, побуждая бежать хоть немного резвее.

- Негодяйка! - прошипела Ева-Лотта.

Увы, слова на лошадь тоже не подействовали... Предполагалось, что она будет бежать по арене самым быстрым аллюром и своими резвыми скачками отвлекать внимание зрителей, чтобы те не заметили, сколь несложны трюки самой Евы-Лотты. Но теперь, когда лошаденка отказалась хоть как-нибудь помочь делу, номер выглядел довольно кисло. "А я столько лет подкармливала ее овсом!" - с горечью подумала Ева-Лотта.

Наконец разъяренный директор щелкнул бичом под самым носом у лошаденки, и она с перепугу поднялась на дыбы. Это придало подлинный драматизм финалу и значительно скрасило общее впечатление.