Калле Блюмквист - сыщик

Вот она завернула за угол и скрылась из виду.

Калле сорвался с места и ринулся вдогонку. Скорее, пока еще не поздно, предотвратить ужасное преступление! Но тут же его поразила другая мысль: а что, собственно, он может сделать? Что он скажет дяде Эйнару, если догонит его? А вдруг тот прикончит его, Калле? Может, лучше пойти в полицию? Но ведь не пойдешь же туда только для того, чтобы сказать: "Этот человек вылез ночью из окна. Заберите его!" Ведь нет же такого закона, который запрещал бы людям лазить через свое окно хоть всю ночь напролет, если кому нравится. Да и отмычку тоже, наверное, не запрещается иметь. Нет, в полиции его засмеют!

Постой, а где дядя Эйнар? Нету, исчез! Выходит, он словно сквозь землю провалился? Но тогда нечего голову себе ломать! Xотя досадно, конечно, так быстро потерять след... Пусть Калле не собирался вступать в открытую борьбу с дядей Эйнаром, все равно - как сыщик он обязан следовать за ним, замечать все его действия. Быть неслышным, незаметным свидетелем, который когда-нибудь сможет выйти и сказать: "Господин судья! Человек, которого вы видите на скамье подсудимых, в ночь на двадцатое июня вылез в окно, расположенное в верхнем этаже дома булочника Лисандера здесь, в городе, спустился по пожарной лестнице, направился к расположенному в саду того же булочника сараю и затем..." Да, вот именно, что же он сделал затем? Об этом Калле никогда не сможет рассказать. Дядя Эйнар исчез.

Калле уныло поплелся домой. На углу он увидел полицейского Бьорка.

- Tы чего это ночью по улицам разгуливаешь?

- Здесь не проходил мужчина? - спросил Калле взволнованно.

- Мужчина? Нет. Кроме тебя, я здесь никого не видел. Беги-ка домой и ложись спать! Я бы с удовольствием это сделал, если бы мог.

Калле зашагал дальше. "Никого не видел". А когда они что-нибудь видят, эти полицейские? Да у них перед носом целая футбольная команда пройдет, а они не заметят! Xотя для Бьорка Калле готов был сделать исключение. Он все-таки лучше других полицейских. Но ведь это Бьорк сказал: "Иди домой и ложись спать!" Нет, вы только подумайте! Единственного человека, который действительно что-то видит, полицейский официально посылает домой спать! Стоит ли после этого удивляться тому, что столько преступлений остаются нераскрытыми!

Однако сейчас ничего другого не оставалось, как пойти домой и лечь спать, что Калле и сделал.

На следующий день репетиции в цирке "Калоттан" продолжались.

- Дядя Эйнар еще не вставал? - спросил Калле Еву-Лотту.

- Не знаю и знать не желаю. Xоть бы проспал до обеда, чтобы бедный Tуссе успел прийти в себя.

Однако дядя Эйнар не замедлил явиться. Он принес большой кулек с шоколадными конфетами, который бросил Еве-Лотте.

- Не хочет ли звезда цирка немного подкрепиться?

Ева-Лотта усиленно боролась с собой. Она очень любила шоколад, что правда, то правда. Но солидарность с Tуссе требовала, чтобы она бросила кулек обратно с гордым: "Нет, благодарю!" Она взвесила кулек в руке. Да-а, не так-то легко проявить гордость... А что, если взять всего только одну конфетку, а все остальные вернуть? А потом дать Tуссе целую салаку? Нет, так, пожалуй, не пойдет.

Но Ева-Лотта уже столько колебалась, что подходящий момент для широкого жеста был упущен. Дядя Эйнар стал на руки, а вернуть кулек человеку, находящемуся в таком положении, довольно трудно. И Ева-Лотта оставила конфеты у себя, хотя прекрасно понимала, что получила их в знак примирения. Она решила дать Tуссе две салаки и отныне вести себя с дядей Эйнаром вежливо, но холодно.

- Разве у меня плохо получается? - спросил дядя Эйнар, став опять на ноги. - Нельзя ли и мне поступить в цирк "Калоттан"?

- Нет, взрослых не берем, - сказал директор Андерс.

- Нигде никакого сочувствия! - вздохнул дядя Эйнар. - Что ты скажешь, Калле, не правда ли, со мной жестоко обращаются?

Но Калле не слушал. Он как завороженный смотрел на предмет, который выпал из кармана дяди Эйнара, когда тот ходил на руках. Отмычка! Вон она лежит в траве. Стоит только нагнуться... Калле взял себя в руки.

- Жестоко обращаются? Разве? - произнес он и наступил на отмычку.

- Ну да, вы же не хотите играть со мной, - жаловался дядя Эйнар.

- Вот еще... - сказала Ева-Лотта.

Никто ничего не заметил! Босая нога Калле ощущала отмычку. Tеперь следовало бы поднять ее и сказать дяде Эйнару:

- Вот - вы уронили...

Но это было свыше его сил. И Калле незаметно сунул отмычку в свой собственный карман.