Южный Луг

Поэтому они ничуть не горевали, что им приходится целый час бежать, как серым мышкам, по длинной лесной дороге и жестоко мёрзнуть на суровом морозе.

Но заниматься в школе оказалось совсем не так весело, как думали вначале Маттиас и Анна. Нет, конечно, сидеть у пылающего очага вместе с другими деревенскими ребятишками и складывать по буквам слова было довольно весело, но уже на второй день учитель ударил Маттиаса розгами по пальцам за то, что он вертелся на уроке. А когда подошло время школьного завтрака, Маттиас и Анна застеснялись. Ведь они могли принести с собой лишь несколько холодных картофелин в мундире, тогда как другие ребята ели бутерброды с салом и с сыром, а Юэль, сын торговца, притащил в школу полный узелок блинов. Увидев блины, Маттиас и Анна смотрели на них до тех пор, пока в глазах не защипало от слёз. «Эй вы, голодранцы! — окликнул детей Юэль, — Вы что — ни разу жратвы не видали?» Маттиасу и Анне стало стыдно. Они вздохнули, отвернулись от Юэля и ничего ему не ответили.

Нет, тоска и серость не исчезли из их жизни, как о том мечтали Маттиас и Анна. Но хотя они были всего лишь бедными крестьянскими детьми безо всяких там бутербродов и блинов, хотя длинная лесная дорога утопала в сугробах, а ногти сильно трескались от мороза, Маттиас и Анна неизменно ходили каждый день в школу.

И каждый день хозяин Трудолюбивого Муравья угрожающе бурчал им вслед:

— Упаси вас Боже опоздать к вечерней дойке.

Нет, Маттиас и Анна не осмеливались опаздывать к дойке коров. Они мчались по лесу к своему хутору так, как только серые полевые мышки могут бежать к своей норке. Они так боялись опоздать!

Но однажды Анна остановилась посреди дороги и крепко ухватила Маттиаса за локоть.

— Знаешь, Маттиас, — сказала она, — школа не помогла. Моя детская жизнь не стала от этого веселее. Как бы мне хотелось умереть ещё до прихода весны!

Едва она произнесла эти слова, как дети увидели красную птицу. Она сидела на снегу и казалась удивительно красной на его слепящей белизне, просто неслыханно ярко-красной. Она пела так звонко, что густые снега, покрывавшие ели, рассыпались от её пения на тысячи снежных звёзд, которые безмолвно и тихо падали на землю.

Анна протянула к птице руки и заплакала.

— Она красная, — сквозь слёзы твердила Анна. — О, какая же она красная!

Маттиас тоже заплакал и сказал:

— Она даже не знает, что на свете есть серые полевые мыши.

И тут птица взмахнула крыльями и полетела. Анна крепко ухватила Маттиаса за локоть и сказала:

— Если эта птица улетит от меня, я лягу в снег и умру.

Маттиас взял её за руку, и они побежали за птицей.

Птица мелькала среди елей ярко-красным огоньком, и там, где она пролетала, на землю безмолвно и тихо падали снежные звёзды, настолько звонко она пела в полете. Она порхала туда-сюда и улетала всё дальше и дальше от дороги, в самую чащу леса. Анна и Маттиас бежали за ней по сугробам, спотыкаясь об огромные валуны, которые прятались в снегу, а стылые ветви деревьев хлестали детей по лицу. Но те ничего не замечали. Сияющими от счастья глазами смотрели они на свой красный путеводный огонёк и неотступно следовали за ним.

И вдруг птица исчезла.

— Если я не найду её, то лягу в снег и умру, — горестно вздохнула Анна.

Маттиас принялся утешать её. Он похлопал Анну по щеке и сказал:

— По-моему, птица поёт где-то за этими горами. Слышишь?

— Но как нам перебраться через горы? — недоумевала Анна.

— Пойдём по этому ущелью, — сказал Маттиас.

Он взял Анну за руку и повёл её в глубокое тёмное ущелье. И вдруг там на снегу дети увидали блестящее красное пёрышко и поняли, что они на правильном пути.

Ущелье становилось всё уже и уже и наконец сделалось таким тесным, что только исхудавший от голода ребёнок мог по нему проползти.

— Это ущелье до того узко! А тропинка, по которой мы идём, настолько тонка! — сказал Маттиас. — Но мы с тобой — ещё тоньше!

— Да уж, хозяин Трудолюбивого Муравья позаботился о том, чтобы моё бедное тельце смогло прошмыгнуть куда угодно, — согласилась с ним Анна.

Наконец ущелье кончилось.

— Вот мы и перебрались через горы! — воскликнула Анна. — А где моя птица?

Маттиас неподвижно стоял в зимнем лесу и прислушивался.

— Она здесь, за стеной, — сказал он. — Слышишь, как она поёт?

В самом деле, перед ними стояла высокая каменная стена, а в стене — ворота. Ворота были слегка приоткрыты, словно кто-то только что вошёл в них и забыл за собой закрыть.

Зимний день выдался холодный и морозный, перед каменной стеной возвышались огромные сугробы, а из-за стены весенняя вишня протягивала детям свои ветви, усыпанные белыми цветами.