Эмиль из Леннеберги

Никогда прежде не бывало, чтобы в Доме Общества трезвости появлялся по- росенок. И трезвенникам он был сейчас совершенно ни к чему. "Поросята не соответствуют торжественности момента" - так полагали они. Но Эмиль ска- зал:

- Ему тоже не вредно дать клятву трезвости. Потому что он съел куда больше вишен, чем я.

Заморыш и сейчас был крайне возбужден, и, чтобы он не произвел невы- годного впечатления, Эмиль сказал ему:

- Служи!

И тогда Заморыш, к великому удивлению всех жителей Леннеберги, встал на задние ножки, точьв-точь как собака. И вид у него при этом был очень кроткий и смиренный. Эмиль вытащил из кармана горстку сушеных вишен и дал поросенку. Леннебержцы не поверили своим глазам: поросенок протянул мальчику правое копытце и поблагодарил за угощение.

Все так увлеклись Заморышем, что чуть не позабыли про клятву трезвос- ти. Эмиль сам напомнил об этом:

- Ну как, нужно мне обещать что-нибудь или нет?

И тут же Эмиль дал клятвенное обещание впредь "всю свою жизнь воздер- живаться от употребления крепких напитков, а также всячески способство- вать распространению трезвости среди своих сограждан. Эти прекрасные слова означали, что Эмиль никогда в жизни не возьмет в рот спиртного и что он будет содействовать распространению трезвости среди других людей.

- Эй, Заморыш, это касается и тебя, - сказал Эмиль, принеся клятву.

И все жители Леннеберги сказали, что никто, кроме Эмиля, никогда не давал клятвы трезвости вместе с поросенком.

- Он такой чудной, этот мальчишка из Каттхульта, - сказали они в один голос.

Когда Эмиль, вернувшись домой, вошел в кухню в сопровождении Заморы- ша, он застал там отца, сидевшего в полном одиночестве. При свете керо- синовой лампы Эмиль увидел, что глаза у него заплаканы. Никогда прежде Эмилю не приходилось видеть отца плачущим, и ему это не понравилось. Но тут он сказал Эмилю нечто такое, что ему понравилось.

- Послушай-ка, Эмиль! - произнес он и, крепко взяв сына за руки, пристально посмотрел ему в глаза. - Если ты дашь мне клятву - всю свою жизнь не брать в рот спиртного, я подарю тебе поросенка... Вряд ли, правда, в этом паршивце осталась хоть капля сала после всех его прыжков и пьяных выходок.

Эмиль даже подпрыгнул от радости. И снова поклялся до конца дней сво- их не брать в рот спиртного. Эту клятву он сдержал. Такого трезвого председателя муниципалитета, каким впоследствии стал Эмиль, ни в Ленне- берге, ни во всем Смоланде никогда не видывали. И потому-то, может, не так уж плохо, что однажды летом, еще будучи ребенком, он наелся перебро- дивших вишен.

В тот вечер Эмиль, лежа в кровати, долго толковал с маленькой Идой.

- Теперь у меня есть лошадь и корова, поросенок и курица, - сказал он.

- А твою курицу воскресила из мертвых я, - напомнила маленькая Ида, и Эмиль поблагодарил ее за это. На следующее утро он проснулся рано и ус- лыхал, как Альфред с Линой, распивая кофе, болтают на кухне. Эмиль тот- час выскочил из кровати: ведь нужно было рассказать Альфреду о том, что отец подарил ему Заморыша.

- Скотовладелец Эмиль Свенссон, - сказал Альфред, выслушав его расс- каз, и усмехнулся. А Лина мотнула головой и запела песню, которую приду- мала совсем недавно, пока доила коров. Вот что она пела:

Матушка повела его в Дом Общества трезвости,

И там все пришли от поросенка-пьяницы в восторг.

Он обещал не брать в рот ни капельки спиртного.

И теперь у него есть поросенок, которым раньше был он сам.

Глупее песни не придумаешь. "И теперь у него есть поросенок, которым раньше был он сам" - это ведь глупо, но складнее Лине не сочинить.

Альфреду с Линой пора было снова отправляться на ржаное поле вместе с папой Эмиля и Кресой-Майей.

Мама Эмиля осталась дома одна с детьми. Это ее устраивало, потому что сегодня должна была приехать фру Петрель за своими бутылками с вишневой наливкой и мама не хотела, чтобы папа был в это время дома.

"Хорошо бы поскорее убрать эти бутылки", - думала мама, хлопоча на кухне. Фру Петрель должна была вот-вот подъехать, и мама ожидала с мину- ты на минуту услышать стук колес на проселочной дороге. Но, как ни странно, она услыхала совсем другой звук - звон разбиваемого стекла, до- носившийся со стороны погреба, где хранили картошку.

Выглянув из окна, мама увидела Эмиля. Он сидел на корточках и внима- тельно, сосредоточенно бил кочергой расставленные в ряд бутылки - во все стороны летели осколки, а вино лилось на землю.

Распахнув окно, мама закричала:

-