Дедушка Хнанышу

В былые времена в горах Ассирии люди жили долго и не думали умирать. Старики были жизнерадостными, трудолюбивыми и храбрыми. Они весь день работали, но, несмотря на это, их никогда не покидала бодрость духа. Ассирийцы жили в отдельных княжествах. И разделяли эти княжества высокие горы и глубокие ущелья.

Вершины синих гор были покрыты снегами, а у подножий расстилались зеленые луга. Здесь паслись большие стада диких коз и баранов, за которыми охотились пантеры. Высоко в небе кружились царь-птицы – орлы и своими зоркими глазами выслеживали жертву. По ущельям текли бурные многоводные реки, ломая все на своем пути. Зима здесь была суровая, а лето прохладное; воздух был чист и прозрачен.

Люди жили подолгу, а когда наступала старость, они уже не могли работать. Силы их иссякали, но они не умирали. Душа их, казалось, ни за что не хотела расставаться с телом.

У ассирийцев-горцев в те времена был жестокий обычай, который и теперь остался в памяти глубоких стариков. Старший сын брал на плечи своего престарелого отца, подымался на высокую скалу, и оттуда старик сам прыгал в глубокую, темную пропасть, где покоились останки отцов и предков-горцев.

Горная деревушка Зуми в долине Галия д Марги, подобно гнезду ласточки, прилипла к подножию горы. Давным-давно в этой деревушке жил со своим сыном, внуками и правнуками древний старик по имени Хнанышу. Зимой он целый день грелся возле очага, а летом сидел на солнце. Вот уже седьмой год он не мог ничего делать. Жизнь у горцев была очень тяжелой, нельзя было держать лишнего едока. И естественно, близился день, когда дедушке Хнанышу надо было расстаться со своим родным очагом. Старший сын Овдышу все откладывал этот день, но его жена Шарби днем и ночью не давала ему покоя, прожужжала ему все уши, что ей надоело ухаживать за стариком, кормить, умывать и убирать за ним, и без конца говорила, что пора старику отправляться к своим предкам и что те ждут не дождутся его прихода.

Старшему сыну Овдышу волей-неволей пришлось подчиниться требованиям жены. Но все в деревне очень любили Хнанышу. Он знал и с мастерством рассказывал много сказок, рассказов и былин. Однако в последнее время ему было не до сказок. Он очень похудел, щеки и глаза ввалились, руки дрожали, и он совсем потерял аппетит. Он всю зиму лежал возле очага, а в теплое время сидел на солнце, никого и ничего не замечая, как будто спал.

Вот наступила весна. Как только солнце стало теплее пригревать и нежнее ласкать вершины гор, леса и долины, природа стряхнула с себя зимнюю шубу и надела наряд невесты-весны. Зажурчали ручьи, зазеленели луга, распустились почки на деревьях, в садах и лесах запели первые соловьи. Дикие пчелы закружились над горными цветами. И у людей, на душе стало веселее и привольнее. Но только одно продолжало беспокоить их – судьба Хнанышу.

Все только и говорили о дедушке и жалели, что скоро придется проститься с ним. Он, чувствуя это, в тот последний день проснулся очень рано и попросил вынести его на солнце. Он долго сидел и глядел вдаль, никого не замечая, только губы его еле заметно шевелились. Видно было, что он читает молитву. Вскоре вокруг него собралось все население деревушки. Первой подошла младшая невестка. Она вымыла ему лицо и руки, причесала его, накормила и напоила. Затем подошел, переваливаясь, как старая курица, шамаша Курякус. Он, пыхтя, как котел, прочел на древнем ассирийском языке молитву и, благословив ХнаНышу, отошел в сторону. После молитвы стали подходить прощаться с ним сначала родственники, а потом все жители деревни. Они целовали его седую голову и щекой дотрагивались до его щеки. Когда церемония была закончена, старший сын Овдышу ловко взвалил его на плечи и понес в последний путь. Тут все заплакали, закричали дети. Казалось, что над деревушкой нависла смертельная опасность.

Овдышу медленно пошел по направлению к чамчама. Ему нужно было подняться на гору по узкой тропинке, пройти сквозь небольшой дубовый лес, откуда примерно через один привал пути уже можно было видеть камень, на который необходимо было присесть на несколько минут, отдохнуть и сказать свое последнее «прощай». На расстоянии ста с лишним локтей высилась черная, угрюмая и голая скала – «скала смерти».

На нее нужно было взбираться по лестнице, высеченной в скале. На вершине скалы находилась площадка в три локтя ширины и пять локтей длины. Сын должен принести туда отца, поставить его на ноги, а сам, не дожидаясь, когда старик прыгнет в пропасть, уйти. Старик становился лицом к востоку, читал молитву, крестился, делал несколько шагов вперед и бросался вниз в бездонную чамчама, где исчезал на веки веков, а душа его улетала на седьмое небо.