Шах и разносчик

«Эй, кто не брал?

Бисер, коралл!

Кольцо, браслет,

Любой предмет!

Покупай, неси,

Меняй, проси!

Все для девиц,

Для молодиц!

За грош товар,

Хорош товар!»

Разносчик кричит, подзывает народ, —

Таких постоянно встречаешь у нас.

Но этот?.. — змеей по базару ползет

Торговцем одетый властитель Аббас.

«Иголки, нитки! Эй, кому?

Сюда! Недорого возьму!»

«Браток разносчик! А, браток!

Иголки есть? Продай пучок».

И подошел, ускорив шаг,

К армянке-выселенке шах:

«Острее жал. Каков закал!

Пучок — за хлеб».

«Ой, обобрал!..»

«Не спорь, сестрица, о грошах,

Коли тебе твой дорог шах!»

«Да будь он проклят во все дни!

Господь от шаха нас храни!

Живи, разносчик, много лет,

Но шаха поминать не след...»

«И зла же у людей в сердцах!

Что вам дурного сделал шах?

Отвел он турка меч лихой,

Вас вывел из Джульфы сухой,

В богатый край переселил,

Заботой всякой окружил...»

«Закрой чарчи свой грешный рот,

О шахе толки прекрати!

Нагрянул он, угнал народ, —

Хоть ногу бы сломал в пути!

По нашим нивам и садам

Прошел, как паводок весной.

Не внял Христу, не внял и нам, —

Всех снял, всех вывел в край чужой.

Замкнули мы дома, дворы.

Ключи забросили в Араз.

Вот обернулись с полгоры

На край родной в последний раз,

Молились: «Богоматерь-свет,

Ты наши кровы соблюди

И, где б наш ни терялся след,

Назад из плена приведи!» —

Так мы молились, а потом,

Вновь оглянувшись, побрели

И под мечом да под кнутом

Толпой к Аразу подошли.

Что море, пенится Араз,

Волну выплескивает вон.

«Вброд!» — раздается вдруг приказ.

Самим Аббасом отдан он.

Там, сзади, меч, тут — бездна вод.

Рыданья, вопли... Страшный час...

Стар, млад — все мечутся... И вот,

Обнявшись, кинулись в Араз.

Такую страсть переживать

Не пожелаешь и врагам...

Да не доносятся, видать,

Проклятья наши к небесам...»

И вот изгнанниками вмиг

Аббас смущенный окружен.

Мятежный нарастает крик:

«Будь проклят шах и шахов трон!»

Аббас косится, страшен взгляд,

Угроза прячется в глазах,

Колени у него дрожат —

И мрачно спрашивает шах:

«Вы так ли речь вели о нем?

У всех, бывало, на устах:

Мы в счастье, мол, теперь живем,

Благословен Иран и шах!»

«Мы лгали, братец! Ты ведь свой,

Чего нам от тебя таить?

А шах — он хищник, зверь лесной, —

Как сердце перед ним раскрыть?

Доколе шах и пленник есть,

Хозяин и наемник есть,

Не могут на земле процвесть

Ни счастье, ни любовь, ни честь».

Взвыл страшно разносчик, отбросил покров, —

Встал шах перед пленными, грозно суров.

Сверкнул ятаган у владыки в руках,

И старец-изгнанник простерся во прах.

Доколе шах и пленник есть,

Хозяин и наемник есть,

Не могут на земле процвесть

Ни счастье, ни любовь, ни честь.