Три дочери старика

» – и она не оглянулась, он весь превратился в камень.

Между тем сестра глядит, слушает – нет ее брата, исчез. Наконец она отправляется к речной госпоже.

– Брат мой пропал, – говорит она ей.

– Кто же виноват? Ты, негодная, не успокоилась, пока не погубила его. Ступай вот к тем столбам; самый крайний из них – твой брат. Стань и ты рядом с ним и крикни три раза: «Хахай, Айриш!» Если она оглянется, – твой брат вернется, если же не оглянется, – и ты также превратишься в столб, – сказала ей речная госпожа.

Девушка пошла и стала на самом краю столбов. Крикнула она раз: «Хахай, Айриш!» – та не оглянулась, и девушка до колен стала камнем. Крикнула второй раз: «Хахай, Айриш!» – та не оглянулась, и девушка превратилась до поясницы в каменный столб. Наконец, когда в третий раз девушка крикнула: «Айриш-Айриша-кан, да опакостят уста твоего отца собаки, почему ты не хочешь оглянуться ради меня!» – та засмеялась: «Кик, кик, кик», и оглянулась. Тогда все столбы снова ожили. Кто помнил свой дом, поехал домой, кто же не помнил, присоединился к юноше, который тотчас же вернулся с сестрой домой.

Пришел снова в лес старик и видит – большой пир у того юноши. Пригласили и его зайти, накормили, дали мяса и отпустили домой. Вернувшись, старик пришел к хану и сказал: «Я видел чудо в лесу: там живет какой-то юноша, а при нем одна девушка и много другого народа». Хан велел скорее оседлать коня, поехал в лес и нашел там пир и большое веселье.

– Селям алейкум , – сказал хан, остановившись перед домом.

– Алейкум селям, – ответил юноша, выходя из дома к хану и приглашая его слезть с коня и быть гостем.

– Слезать с коня мне некогда, но я бы желал знать, кто ты такой, – сказал хан.

– Я не говорю всякому встречному, кто я такой, – ответил юноша. – Заходи ко мне в дом, тогда узнаешь, кто я.

Хан зашел к нему. Привяли его как нельзя лучше, кормили, поили и веселили, сколько только могли. Хан опять спросил, кто он такой, юноша.

– Кто я такой – скажу, когда приеду к тебе погостить, – ответил юноша.

– Очень хорошо; только в тот день, когда ты соберешься ко мне, дай мне о том знать, – ответил хан и уехал домой, получив на свою просьбу согласие юноши.

Юноша, выбрав одну пятницу, собрался к хану. Не доехав немного до хана, юноша послал к нему сказать, что он едет, но не въедет к нему во двор, пока женщина, привязанная к воротам, не будет отвязана. Две собаки, те самые, которые щенками были подкинуты жене хана, встретили и обняли его, одна спереди, другая сзади, и таким образом юноша ехал. Посланного хан воротил назад, сказав, что он не отвяжет женщины.

– Если не хочет отвязать – и я не еду к нему, – сказал юноша и хотел уже вернуться назад.

Тогда хан сказал, что, нечего делать, отвяжет женщину, и велел, отвязав ее, запереть в катухе. Потом приехал и юноша вместе с двумя собаками, чему весь народ крайне удивился, говоря: как могли привязаться к нему такие злые собаки, не дававшие никому прохода!

Въехал юноша во двор, слез с коня – хан устроил ему большой пир. Юноша велел принести ему какую-либо старую чашку. Накладывая в эту чашку всяких кушаний, какие приносили в продолжение всего пира, он отсылал их к женщине, которая была привязана к воротам. Кончился и пир.

– Скажи же теперь, кто ты, – спросил тогда хан юношу.

– Если желаешь знать, кто я, то ты – мой отец, а женщина, привязанная к воротам, – моя мать, – сказал юноша. – Если не веришь, вели призвать двух ее сестер и спроси.

Потом хан велел привести тех двух женщин и, привязав их к хвостам необъезженных лошадей, пустил в степь.

С того времени хан, признав юношу за сына, его сестру за дочь и свою жену опять за жену, живет с ними и до сих пор. По этому случаю, говорят, и заведен обычай, что князья и ханы не разводятся со своими женами.