Кто больше?

Давно это было; быль ли это или нет, не скажу. Слышал это я от стариков, а старики от дедов и прадедов; так оно переходило из рода в род и перешло наконец к нам. Сказывают, что в это старое время был на Кавказе у одного хозяина такой большой бык, что, когда он пил воду, иссякали кавказские реки: хозяин должен был гонять его каждый раз к водопою на Черное море.

Вот однажды погнали этого быка три сына хозяина; старший сидел на голове между рогами, средний на спине, а младший сзади около хвоста. Встретился им по дороге всадник. Увидев чудовищного быка, всадник не вытерпел и закричал громко: «Что за диковина!» Его крик услыхал старший из братьев, сидевший между рогами быка и погонявший его хворостиной.

– Поклонись, – сказал он всаднику, – от меня моему среднему брату: он сидит на спине быка!

Всадник доехал до него только в полночь и передал ему поклон от старшего брата. В свою очередь, средний брат передал поклон младшему. К младшему же брату всадник доехал только утром на рассвете и передал ему поклон среднего брата.

Пригнали братья быка к морю. Напоив быка, они слезли с него и пустили его пастись на лугу. Вдруг с поднебесья спустился орел, схватил когтями быка и поднялся с ним в воздух. Братья ахнули от удивления и, лишившись быка, отправились пешком через горы домой.

Спустя некоторое время пошел дождик. На том месте, где орел схватил быка, старик пастух пас коз; он от дождя спрятался под бородой козла. Доедая лопатку быка, орел спустился на землю и сел на спину того самого козла, под бородой которого спрятался старик пастух. Дождь перестал идти, и старик вышел из своего убежища, чтобы посмотреть, не прояснилось ли небо. Испугавшись, орел взвился в воздух и уронил лопатку, которая попала старику в глаз и там застряла. Он почувствовал сильную боль и стал ощупывать свой глаз, но не мог ничего найти. Когда он вечером пришел домой, то заставил семь снох порыться в его глазу и поискать засевшую там соринку. Снохи искали-искали, но ничего не могли найти. Наконец один табунщик, который случился по соседству, взял веревку и, как стоял, влез в глаз старика. Поискав там хорошенько по всем углам, он нашел лопатку, к которой привязал веревку; вытащить самому ему было не но силам. Он вылез из глазной впадины, согнал быков со всего аула, привязал веревку к ярму и, погоняя изо всех сил быков, с трудом вытащил из глаза лопатку необыкновенных размеров. Тогда он, чтобы с кем-нибудь опять не случилась беда, оттащил ее подальше за аул в степь.

Со временем лопатка покрылась пылыо; затем образовался толстый слой земли и наконец она обросла травой. Таким образом вырос настоящий бугор, а так как почва на нем была очень хорошая, то там и поселился целый аул. Никто из жителей не знал о том, что их аул расположился на лопатке. Людям было невдомек, но лисица это пронюхала и повадилась каждую ночь отгрызать по кусочку. Грызя и обгладывая эту лопатку, она ворочала ее мордой и сдвигала с места: аульные жители думали, что это землетрясение, и стали приносить богам жертвы. Но так как это повторялось каждую ночь, то они догадались, что это не землетрясение, а что-то другое, и решили по очереди караулить вокруг аула. Наконец одному караульному удалось подстрелить зловредную лисицу.

На следующее утро весь аул собрался смотреть своего врага; лисица лежала, вытянувшись во всю длину. Жаль им стало дорогой шкурки лисицы, и они решили сообща снять ее. Однако это им удалось сделать только с той стороны, которая была обращена вверх; перевернуть же лисицу они были не в силах, хотя все за это усердно принимались. Как раз в это время шла на речку за водой женщина из соседнего аула. Она увидела мертвую лисицу, перевернула ее на другой бок и сорвала с нее другую половину шкурки; к этой шкурке она прибавила еще триста бараньих овчин и сшила шапочку своему мальчику.

Подул с моря сильный ветер и разнес по степи кости бедной лисицы. Череп ее катился, как перекати-поле, все дальше и дальше и, катясь все к востоку, остановился в калмыцкой степи, куда кабардинцы ездят за солью. Ехало сорок арб*, передний аробщик заснул, и быки, спасаясь от непогоды, заехали прямо в череп лисицы, а за первой арбой, конечно, и все остальные. Проснулись аробщики и, не зная, где они находятся, стали орать во все горло.

Недалеко от этого черепа был кош, в котором спали калмыки. Собака их прослышала, что где-то шумят, и побежала, громко лая, в этом направлении. Прибежав к черепу, она его обнюхала, толкнула его мордой и перевернула на другую сторону, от чего шум еще усилился. Влезть туда она, конечно, не могла: она взяла череп в зубы, принесла его в кош и положила в углу.